Что со мной было, когда я услышала эти разглагольствования разодетой в бархат и золото толстухи, едва вмещающейся в кабине трибуны! Как не хотелось мне на сей раз выступать перед такой большой массой людей! Напрашиваться на всеобщее внимание. Но другого выхода у меня не было. Не могла же я без конца позволять это — оскорблять себя публично, с высокой трибуны. Я теперь была уже не та беззащитная девочка, которую полтора года назад так легко удалось втоптать в грязь на комсомольской конференции чинушам районного масштаба. После всего пережитого я так закалилась, что меня теперь голыми руками не возьмешь…
— "Прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав", — вспомнила я пословицу, которую узнала от кого-то из бывших моих учеников, с нее и начала…
Когда я закончила, мне устроили бурную овацию.
Ну, а Платова — она, как нарочно, сидела в президиуме, у всех на виду и, как говорится, сгорала со стыда, убедившись в своем "провале", и готова была, наверное, сквозь землю провалиться не в переносном, а в буквальном смысле этого слова…
На ее вопрос насчет моего перевода ответил заведующий гороно Урюпин в своем заключительном слове. Он сказал:
— Не будем мы перебрасывать людей туда-сюда и обратно. Я так думаю: сами поссорились, сами помиритесь.
Слова его прозвучали так простецки и демократично, как будто он даже не утверждал, а спрашивал у собравшихся в помещении городского театра учителей, правильно ли он решил.
— Правильно! — как бы отвечая на незаданный вопрос, откликнулось несколько громких голосов с балкона и из партера.
Так я стала учительницей общеобразовательной школы.
Осознавала я, конечно, что директриса никогда не простит мне пережитого ею на конференции позора, на который сама же напросилась, но, привыкшая вечно конфликтовать с начальством (это стало как бы второй моей профессией) не очень-то я страшилась мести с ее стороны.
В первые дни нового учебного года был проведен общешкольный вечер, посвященный фестивалю.
Просторный актовый зал, довольно небрежно оформленный (все оформление состояло из приставленного к стене, очень больших размеров портрета Ленина и стола, покрытого чем-то белым). За столом Платова, в красивом легком костюме из очень дорогого, должно быть, материала (мне такой до сих пор не приходилось даже видеть, не то чтобы покупать). Она размахивает руками, дирижирует. Разучивает со "стихийным", только что организованным хором фестивальные песни. В хоре одни девочки. Петь им почему-то не хочется. Но надо. Татьяна Павловна, директор, и та поет…
