— Привет, Серёжа. Узнаёшь? — в трубке послышался вкрадчивый, но полный скрытой угрозы голос Андрея.
— Здравствуй, Андрей!
— Узнал, значит, ещё помнишь, — нарочито грозно прошипел он. — А мы, — он сделал ударение на слове «мы», — уж думали, куда ты запропастился? И не звонишь! И не заходишь ко мне в офис. Зазнался, что ли?
Такая нагловатая и вызывающая манера разговора очень напоминала ситуацию, когда хулиганам надо «прицепиться» к человеку и любое неосторожно сказанное им слово могло стать для этого поводом. Что-то типа: «Мужик, дай закурить — не куришь? Кого, кого ты нах… послал?!»
— А чего звонить, Андрей, раз результата нет. Воздух сотрясать?
— Через пять дней, самое большее, ты вернёшь долг и возместишь моральный ущерб. Мне по барабану, хватит тебе денег от твоей квартиры или нет…
— Может, объединим усилия в поисках тётки?
— Ну-у, милый, это уже твои проблемы. Выкручивайся сам, как сможешь… Жизнь в России сейчас стоит не дороже камня с дороги. Ты, Серёжа, сильно попал на деньги. Поэтому тебе дают пять дней! Хотя, что бы ты ни сделал, машина уже запущена и отсчитывает время, а от меня теперь мало что зависит. Желаю удачи.
Андрей захохотал и повесил трубку.
«Да, — подумал Сергей, — этот неврастеник так меня ненавидит, что может запросто подослать наемного убийцу. Не зря он мне как-то говорил, что цены на их услуги упали, их сбили приезжие безработные бандиты с Украины, Молдавии, Белоруссии и других республик бывшего Союза. Нужно всерьёз подумать об элементарной безопасности. Теперь угроза становится реальной.
* * *
В этот же день Диму вызвал куратор из отдела кадров.
— Заходите, Дмитрий Юрьевич, — официально начал он свою беседу.
Это плохой знак. Дима прошёл по малиновой ковровой дорожке с зелёными полосками, поздоровался и остановился у большого двухтумбового стола. На стене, как и прежде, висел портрет Дзержинского, а рядом с ним, в новой рамке появился портрет помолодевшего вдруг президента. На шкафу для одежды с торцевой стороны висел красочный календарь, с которого, сложив губки бантиком, на сидящего за столом смотрела обнаженная особа неопределенного возраста, жестом приглашая всех желающих немедленно позвонить по какому-то телефону и, видимо, бежать к ней, подальше от службы и жены. Такая обстановка очень напоминала кабинет комсомольского вожака девяностых годов. Или кабинет начальника отдела кадров. Они всегда считали себя выше всех остальных и могли позволить себе то, за что других бы склоняли на каждом углу.
