— Как фамилия, говоришь? — Санитарка быстрыми морщинистыми пальцами листает странички журнала. — Петров?
— Петров. — подтверждаю я.
— Все нормально. Операция прошла удачно. Камни из почки удалили. — Старушка захлопывает свой кандуит и смотрит на меня в ожидании следующего вопроса. Потом устав пережидать мое состояние ступора, добавляет с нежной издевкой:
— Но без халата к нему не пущу.
— Позвольте. — Прихожу в себя я. — Какие камни?
— Обычные. Наверное, маленькие. А вы надеялись, что из вашего Сергея Васильевича золотые самородки вперемешку с бриллиантами посыплются? — Ей бы на эстраде выступать, а не больницу от посетителей охранять.
— Какой Сергей Васильевич? — Я, наконец, вспоминаю, что фамилия Петров к раритетам в России не относится. Санитарка открывает журнал и остреньким ноготком проводит черту под фамилией Петров.
— Сергей Васильевич Петров 1920 года рождения. Почекаменная болезнь. Русским языком написано. Не можете прочитать сами, попросите меня. Я готова повторить на бис.
Санитарка оказывается еще и театралкой. Это, конечно, характеризует ее с лучшей стороны, только мне от этого не легче. Я уже десять минут торчу в больнице, а о брате не узнал абсолютно ничего. Но вместо того, что бы просто сказать старушке, что она ошиблась и мне нужен совершенно другой Петров, по привычке бросаюсь в омут иносказаний и логических параллелей.
— Я похож на человека, родившегося в год Октябрьского переворота?
— Вы, молодой человек имеете в виду Великую Октябрьскую Революцию?
— Именно это я и имею в виду. — Охотно подтверждаю версию старушки.
— Нет. Не похожи. Тогда такие… — Она долго молчит, пытаясь подобрать слово поделикатнее, и, не найдя походящего синонима, завершает мысль — не рождались.
Я сильно подозреваю, что за скобками осталось короткое и емкое «уроды». Я благодарен старушке, что, защищая заслуги октября, он не перешла границу приличий.
— Ну, что с ним? — получаю неожиданный удар в бок. Это подоспела Лариса. Она толкает меня кулачком, будто пытаясь выжать из моих ребер необходимую информацию. Бедняжка тяжело дышит. Как видно, всю дорогу бежала бегом.
— Пока не знаю. — Мне стыдно расписываться в собственном бессилии, но в поисках брата я не продвинулся ни на йоту. Для журналиста это равносильно штампу «Проф. непригоден» в трудовой книжке.
— Скажите, пожалуйста, — Лариса сильно нервничает. — Мне звонили, что к вам привезли Петрова Алексея Владимировича. На него машина наехала.
