— Я запомнил. — Обычно Лешка более разговорчивый. О своих ненаглядных компьютерах и программных заморочках он может рассуждать часами. Сейчас он сказал немного, но и этого «немного» хватило, что бы я понял: передо мной лежит великий человек. Не каждый способен запомнить номер, переехавшего его джипа. Я, лично, к такому подвигу не готов.
— Милиции сказал?
Лешка молча кивает. Оно и понятно. Ему дышать больно, а не то, что говорить. Но я вспоминаю свою беседу с веселым капитаном и решаю, что неплохо бы и самому знать заветный номерок. Найдет ли что-нибудь милиция или не найдет — это еще вопрос, а уж я найти постараюсь. Слишком большой интерес вызывает у меня загадочная личность гонщика «серебряной мечты». Хочу познакомиться — сил нет. И не люблю себе отказывать в том, чего очень хочу. Каюсь, грешен. Но кто из нас без недостатков? — Леша, шепни номерок. Он мне может пригодиться.
— 47–35 НББ. — Лешка произносит каждую цифру тщательно и аккуратно. Будто первоклашка, читающий надпись по слогам.
— Смотри, какая экзотика! Это же нужно такой номер откопать! — Я просто на седьмом небе от счастья. Древний номер, редкая машина — по таким приметам найти виновника Лехиных переломов и ушибов проще, чем с девицей в кино сходить. Я эту мелодию угадаю с одной ноты. А то: «глухарь, глухарь!» Подстрелю глухаря и даже выцеливать не буду.
— Леха, брат, я перед тобой преклоняюсь: попасть под такую приметную машину, да еще на тротуаре, редкая удача. — Склоняю голову. Лешкины глаза смеются, а губы кривятся.
— Ладно, шут. — Говорит он негромко.
— Ну, вот: я к нему с открытым сердцем, распахнутой душой и палкой колбасы, а он обзывается! — Мне хорошо. Переломы срастутся, синяки сползут. Лешка жив, улыбается — значит, все в порядке.
— Колбасы? — Эта реплика служит сигналом и укором одновременно. О подарке больному я чуть не забыл.
— Сейчас. — Торопливо копаюсь в полиэтиленовом пакете и достаю увесистую палку «Докторской». — Специально медицинскую колбаску взял. Вместо пилюль. Лечит, что твой Авиценна. Не даром «Докторской» называется. Тетка на рынке сказала, от любой хвори кроме импотенции помогает. Для импотенции, говорит, мягковата. Нужно твердокопченую брать.
Несу бредятину, а брат лежит, и довольно жмурится узкими от синяков, монгольскими глазами.
— Привет! Ты чего здесь делаешь? — В палату врывается Лариска. Мое присутствие ее не слишком устраивает. Похоже, задело, что я у Лешкиной постели оказался раньше, чем она. В результате я, родной брат, оказываюсь третьим лишним. Ладно, черт с ней. Пусть немного помурлыкает. Поднимаюсь.
