Московская интеллигенция, возмущенная бездействием и беспомощностью властей, настаивала на встрече с президентом. Президент был к такой встрече не готов, опасался, что все обернется «говорильней», а этого он терпеть не мог. Его можно было понять. Я предложил сделать обращение Б. Н. Ельцина к интеллигенции, чтобы как-то успокоить ее. Мне поручили подготовить текст. Но и текст (президент прочитал его в Сочи, где был на отдыхе) не понравился: «Слишком длинно и абстрактно», — отозвался он. Тем не менее идея откровенного разговора президента и интеллигенции жила, и я всякий раз при удобном случае напоминал президенту об этом.
Хотел напомнить и теперь. Но все недели, предшествовавшие визиту в Японию, президент был настолько сосредоточен на японской тематике, что, похоже, ни о чем другом говорить не мог.
Не успел я раскрыть рот, чтобы завести «старую пластинку» о важности встречи с деятелями культуры, как он опередил меня.
— Говорят, у вас тоже есть план, как быть с островами. Все, кто приходит ко мне в кабинет, имеют свой план, — проговорил он и усмехнулся с горечью.
Мне было крайне неловко, но все-таки пришлось признаться, что да, действительно кое-какие соображения есть.
— Ну и что там у вас?
Я начал говорить об идее «аренды политического суверенитета» островов на период от 50 до 99 лет. В соответствии с этим предложением Россия сохраняла бы на островах символическое присутствие в виде «генерал-губернатора». Аренда, разумеется, имела бы стоимостное выражение. Кроме того, должны были бы быть оговорены особые экономические права России на предоставляемых в аренду территориях. Передавая острова в долгосрочную аренду, Россия сохраняла бы юридический суверенитет над ними. Это в какой-то степени соответствовало идее Б. Н. Ельцина — перенести окончательное решение этого вопроса на начало XXI века, подготовить почву для его решения будущим поколением политиков.
— М-да, — вздохнул президент. — Каких только идей не услышишь! Присваиваю вашему варианту номер «девять», — грустно пошутил он.
Разговор на этом, однако, не кончился. Борис Николаевич вдруг вспомнил о моем скромном участии в подготовке его речи в американском Конгрессе.
— Кое-какие места были очень удачными… — как бы невзначай проговорил он.
— Хотите, чтобы я попробовал в связи с Японией?
— Я бы не возражал…
Так родился довольно обширный, около девяти страниц, текст — «К визиту в Японию. Элементы выступления», — который я передал президенту через несколько дней. Не могу с уверенностью сказать, читал ли его Борис Николаевич или нет. Ко мне он не вернулся и, видимо, находится в президентском архиве. Поскольку визит был отложен, а подготовленные службой спичрайтеров проекты речей не были произнесены, то следы своего участия искать было негде.
