Б. Н. Ельцин:
— Все-таки надо искать здесь какое-то решение…
И поиск продолжался, хотя уверенности в успешности предстоящего визита не прибавлялось. Накапливались раздражающие факторы: ставшее слишком заметным и навязчивым лоббирование японцами своей позиции, нежелание идти на компромиссы, явная уклончивость ответов, когда Россия поднимала вопрос об экономической помощи. Видимо, ошибкой японской дипломатии было то, что она вовлекла в спор страны «большой семерки». Япония представляла дело так, будто среди крупнейших промышленно развитых стран, к партнерству с которыми стремилась Россия, существует единое мнение, что Россия должна отдать острова Японии. Между тем такого единства не было. Ряд политиков Западной Европы в конфиденциальных разговорах с Б. Н. Ельциным говорили о том, что их даже раздражает чрезмерная настойчивость Японии. В российском обществе, которое, по известным причинам, не было информировано о ряде личных контактов президента, создавалось впечатление, что Россию «взяли в кольцо» и хотят вынудить пойти на односторонние уступки. Вместо того чтобы показать готовность к компромиссу, японские дипломаты усиливали нажим по всем направлениям. Соответственно формировалось и японское общественное мнение. Японские СМИ, действуя словно по канонам советской пропаганды, сформировали бескомпромиссную поддержку требованиям о возвращении островов. Фактически японское правительство стало заложником этой позиции и ему ничего другого не оставалось, как требовать мгновенного решения.
Нужно сказать, что в то время у моих коллег по Службе помощников и у меня в кремлевском кабинете побывало немало японских общественных деятелей, политиков, журналистов. Это была обычная японская практика «политических десантов» — вполне естественное для дипломатии стремление прощупать нюансы российской позиции, которые не всегда можно было уловить из сверхосторожных высказываний сотрудников МИДа. В этой осторожности между тем были и свои негативные стороны. Японские партнеры так и не уловили ни специфики состояния общественного мнения России, ни узости политического коридора, в котором мог маневрировать Б. Н. Ельцин.
Но в высказываниях самих японских дипломатов обращало на себя внимание все то же поразительное единообразие мнений. Создавалось неприятное ощущение, что они представляют не «голос общественности», а озвучивают одну и ту же инструкцию. Я пытался предостеречь японских посетителей от одномерного подхода, но боюсь, что мои усилия пропали даром. В конце концов, мне пришлось прибегнуть к более радикальному средству — к интервью, которое я дал агентству «Интерфакс» и которое получило определенный резонанс. «Известия» так прокомментировали его: «Последним по времени пропагандистским выстрелом, рассчитанным на смягчение японской позиции по спорной территориальной проблеме, стало заявление пресс-секретаря Президента России Вячеслава Костикова. В очередной раз, повышая ставки в преддверии визита Ельцина в Японию, пресс-секретарь предостерегает: „Если Президент России придет к выводу, что у Японии действительно отсутствует необходимое понимание российской действительности, то не исключена возможность того, что позиция Бориса Ельцина станет более жесткой“». Предостерегающие заявления делали первый помощник президента В. В. Илюшин и глава Администрации президента Ю. В. Петров, который выезжал в Токио на подготовку визита. Японская сторона не слышала этих намеков и делала вид, что они являются частными мнениями и не отражают позиции президента.
