– Обожаю пиры, дети мои! – восторженно воскликнул Тома. – Я ощущаю в себе взрывоопасную смесь свободы и хаоса…
– Громкие слова, – поддел его Иван. – На всю Европу…
– Эх, протестант, тебе меня не уязвить. Те, кто выросли в хаосе, стремятся насадить порядок. Но свобода не терпит протестантского порядка, она – капризная дама!
Они перекинулись взглядами.
– А ты, я вижу, знаток. Только откуда дама – из бара „Астория" или с птичьего базара?
Тома нащупал бутылку с виски.
– А почему бы не из Коневицы? Зажигательная шопская[18] плясовая или рок'н'ролл с мадам, выбирайте, детки мои!
– Неповоротливый ты мой! – подхватила Роси.
– Нет, правда, а почему бы не из Коневицы! – нападал подвыпивший Тома.
– Ты еще мал играть в эти игры, парень! Возись со своей техникой! – отрезал Иван.
– Господа, кандидат в музыканты растет на глазах… Поглядишь, так завтра наш идейный сакса-афон примется нами руководить!
– Том! – не выдержала Эмилия.
– Ты этого заслуживаешь, – мрачно произнес Иван. – А саксофон, между прочим, пишется с „о".
Тома уставился в непроницаемое лицо Ивана.
– Ты собираешься мной руководить?
– Руки не хочется пачкать, и душу. Мой тебе совет: не суйся не в свое дело.
Оба парня набычились, и Роси почувствовала, что назревает скандал.
– Эй, петухи, – звонко сказала она, – вы нас, что, за куриц принимаете? Через несколько дней школьники запоют „Иди, народ мой, возрожденный…", вспомните, где вы находитесь!
– На философской ниве… – Тома приподнялся, чмокнул Роси в щеку и подал ей бутылку. – Всего лишь через пару десятков лет человек превратится в электронного робота. Сломалась какая-нибудь платка – замени ее и шагай на здоровье дальше. Возрожденные, выпотрошенные…
Эмилия догадалась сменить кассету, и из динамиков магнитофона полилась сумеречная нега, переходящая в стон. Брейли, узнаю по звучанью, заметил Иван, прислушиваясь к страстной молитве инструмента. Что он делал в этом доме, среди этих баловней судьбы, которые к тому же берутся учить его музыке? Выпивка, споры доморощенных философов, любовь, пардон, секс – хватит, надо отползать на свою улицу Пиротскую, там тебе место. Он поймал очередной лучезарный взгляд Роси. Интеллигентный зверь. Они познакомились в консерватории. На него произвели впечатление ее импортные тряпки – на них были потрачены не центы, их выбирал опытный глаз. На его плече висел выданный ему в консерватории саксофон, и в толчее он ненароком задел ее инструментом. Они остановились, он извинился от имени саксофона, она рассмеялась, блеснули два ряда мраморных хищных зубов. Разговорились. Роси заявила, что не может таскать на плече свое собственное пианино фирмы „Петрофф", затем они присели выпить по чашечке кофе – так начались их встречи. Нет, были еще какие-то споры насчет комсомольских дел, он уже плохо помнил…
