— Алло.
— Эдик, это ты?
— Тенгиз?
— Эдик, где Вася?
— В смысле?
— Реально, Эдик, где твой Вася?
— А что случилось, Тенгиз?
— Ничего! Ничего не случилось, реально, ничего! А я тебе бабки зачем давал? Чтобы случилось, да?
— Я… Клиент?
— Жив, реально, это я тебе говорю! Где твой Вася? Где бабки?
— Тенгиз, я не знаю…
— Я конкретно разбираться с тобой буду, Эдик. Ко мне реальный человек пришел, Тенгиз, говорит, есть у меня дело, человечка одного убрать надо, людей знаешь? Я к тебе пришел, денег тебе дал, что ты сказал? Сделаем, Тенгиз. Все сроки прошли, Эдик, почему не сделали? Денег мало? Так ты сам сумму назначал…
— Тенгиз, Вася должен был…
— Должен, не должен, мое дело какое? Ты меня не уважаешь. Понятия не уважаешь, слова не держишь…
— Тенгиз, я верну все деньги…
— На… я твои деньги вертел! Мне деньги не нужны! Вася тебя подвел, ты меня подвел, понимаешь? А я человека подвел, большой человек, между прочим. Как теперь в глаза смотреть? Короче, Эдик, тема такая: ты кого знаешь? Кто за тебя перед братвой врубится? Ты разборки хочешь, Эдик? Или, может быть, войны? Я тебе все сделаю, браток.
— Тенгиз, сегодня же мы вернем вам все деньги. И сегодня я лично прослежу, чтобы парни этого суслика убрали. И Васю тоже.
— Двадцать четыре часа, Эдик, двадцать четыре часа. Или ты мне их обоих упакуешь… Или тебя самого упакуют, понимаешь?
— Сделаем, Тенгиз.
— Сделай, Эдик, сделай. Ты меня знаешь, я шутить не буду, реально.
— Они оба трупы, Тенгиз, обещаю.
— Двадцать четыре часа, Эдик.
— До свидания, Тенгиз.
Отец Доминик был крепко сбитым моложавым мужчиной лет сорока. Он имел смуглую кожу выходца с Апеннинского полуострова, темные курчавые волосы, сквозь которые робко начинали пробиваться первые побеги седины, напоминающей о суровой работе отца Доминика, и лицо сицилийского крестьянина, суровое, словно вырубленное из цельного куска горной породы, потемневшее на солнце и обветренное от долгого пребывания на свежем воздухе, и с этого лица на мир смотрели ярко-голубые глаза.
Отец Доминик носил мирскую одежду, черные брюки и пиджак, темную рубашку, и лишь белый стоячий воротничок выдавал в нем священника. Впрочем, в России, среди исповедующих несколько иную религию, воротничок отца Доминика не очень-то и выдавал. Такие воротнички граждане современной России видели только в западных видеофильмах. Российский же священнослужитель должен ходить в рясе, быть повышенно бородат и обладать низким зычным тембром голоса.
