В единственной избе с трубою и крытым крылечком лежал на печи и трясся под полушубком от злой лихоманки домнинский староста Иван Сусанин. Накануне приехал он на побывку к дочке и к зятю, который только что вернулся из-под Москвы, и спозаранок в тот же день выслал всю деревню в лес на рубку дров для боярской усадьбы. И сам хотел с ними ехать, да под утро его стало так ломать, что он предпочел остаться дома с внуком Васей и залег на печь, прикрывшись полушубком.
Трясет и ломает его лихоманка лютая, то жжет, то знобит на горячей печи, а он лежит под своим полушубком и думает все одну и ту же думу:
«Пришел из-под Москвы зять и диковинную весть принес, будто собрались в Московском Кремле именитые бояре, и воеводы, и духовные лица, и всяких чинов люди на собор и стали царя выбирать. И прошел такой слух, будто не захотели избрать ни князей, ни бояр, а избрали младого юношу, нашего боярича Михаила Федоровича. Будто искали его по всей Москве и выспрашивали, куда он укрылся, и посылать за ним хотели. Коли правда, так уж точно: дивны неисповедимые пути Господни!»
Яростный лай собаки под самыми окнами избы прервал нить его размышлений. Внук Вася, сидевший на лавке под окном, вдруг метнулся к печи:
— Дедушка, а дедушка! Слышь! Какие-то чужие не-знамые люди и с копьями по деревне бродят.
На лице Васи написан был испуг и смущение.
— Незнамые люди? С копьями? — тревожно переспросил дед и одним махом, как молоденький, спустился с печи.
Глянул в окно и вдруг, схватив Васю за плечи, прошептал ему скороговоркой:
— Мигом беги в чулан, прихоронись за кадку с крошевом и сиди не пикни, пока к тебе не выйду сам!
Мальчик стремглав бросился исполнять приказание деда и скрылся за дверью, а Иван Сусанин опять полез на печку и прикрылся полушубком.
Немного спустя раздался стук в окошко.
— Гей! Есть кто тутэй? — послышался чей-то грубый голос.
Старик лежит и с места не ворохнется.
Стук и оклик повторились еще громче и грознее — и то же молчание было им ответом.
Вскоре раздались тяжелые шаги в сенях, слышно было, что вошло разом несколько человек, а вот и дверь в избу распахнулась настежь, и двое каких-то «незнамых», вооруженных с головы до ног, переступили через порог в избу.
— Гей! Кто тутэй есть, до тысенца дьяблов! — крикнул громко один из них, высокий и усатый.
Сусанин подал голос, застонав на печке.
— А! Вон где быдло лежит! — проговорил тот, что был помоложе. — Пойдь сюды!
Сусанин приподнял голову из-под полушубка и застонал еще громче.
