— Разбирать вам и не приходится, вам только присягу помнить надо! — строго заметил Филарет.
— Да ведь сила-то, отец честной, соломушку ломит! — заговорили в передних рядах купцы.
— Так, по-вашему, сейчас и с хлебом-солью хоть к самому сатане! — крикнул воевода. — Возьми, мол, наши животы — оставь нас с головами.
— Да уж тут как ни храбрись — побьют. Одно слово — побьют, а потом пограбят, по миру пустят! — загалдели посадские. — Переяславцы-то давно на нас зубы точат — это нам довольно известно.
— А вы их в зубы да в загривок, — крикнул воевода, энергично размахивая здоровенными кулачищами, — вот и присмиреют!..
— Да ведь хорошо бы, кабы с ними одними, а то их тут придет сила! — уныло покачивая головами, отвечали ему посадские разом.
— Ну, что ж? И у нас есть сила! Тысячи две стрельцов и добрых ратных людей у нас наберется, — сказал воевода. — Подбирайте и вы молодцов, коли наберете столько же, то я вам ручаюсь, что мы переяславцев с тушинцами и на порог не пустим! Вот в Гладком логу и встретим, да так-то угостим, что до новых веников не забудут.
Энергичная речь нашла себе сочувствие в толпе, раздались смешки и одобрительные возгласы, но уныние опять одолело.
— Где уж нам в поле выходить! Там и ляхи, и казаки, народ привычный к бою, народ — головорез! Тем и живут — с конца ножа… Нет, уж коли на то пошло, так уж лучше собрать животишки да бежать всем розно…
— Пока путь чист, в Ярославль переберемся! — поддакнули другие.
— Да, да! Чем тут голову под обух нести, лучше бежать загодя, спасти, что можно!
— Бежать от ворога! Бежать всем городом, — раздались крики.
— Стойте! Стойте!.. Молчите! Отец митрополит хочет говорить!..
— Православные! — начал Филарет. — С душевной скорбью вижу я, что помыслы все ваши только о мирском. Заботитесь о животах, о жизни, о покое своем, бежать собираетесь… Почему не позаботитесь о Божьем? О храмах ваших, о святых иконах, о мощах угодников, о благолепном строении церковном, вами же и вашими руками созданном, из вашей лепты? Почему не вспомните могилы отцов и дедов и почивших братии ваших? Или и это все возьмете с собою? Или и это все вы понесете в дар лютым ворогам и скажете им: возьмите, разоряйте, грабьте, оскверняйте, только нас, робких, пощадите за смиренство наше. Так, что ли? Говорите, так ли?
Филарет обвел передние ряды вопрошающим взглядом, никто ни слова не проронил ему в ответ. Тогда он продолжал:
— Бегите же, маловерные! Спасайтесь, позабыв святой долг присяги, по которому вы за своего царя должны стоять до конца, до последней капли крови! Я не пойду за вами: я останусь здесь на страже соборной церкви, святых мощей, икон и всей казны церковной… И помните, что нет вам моего благословения.
