Китайцы, без сомнения, использовали его в своих политических целях, понимая, что он был слишком мал, чтобы протестовать. Например, когда коммунистическое правительство захватило власть в Китае, в его адрес была послана и опубликована телеграмма, подписанная Панчен Ламой, хотя в то время ему было 10 лет и он еще не был признан в качестве перевоплощенца. Без сомнения, многие в то время были обмануты, и думали, что эта телеграмма пришла из официальных тибетских источников.
Я уже встречался с ним однажды. Он приезжал в Лхасу повидать меня, когда ему было 14 лет. Конечно, он прибыл со свитой из китайских чиновников, помимо его собственной монашеской свиты. Он был формально представлен мне традиционным образом, как младший относительно меня не только по возрасту, но и по положению. Но я заметил в этой же первой встрече, что китайцы и некоторые из его собственных помощников не особенно были довольны нашим древним обычаем. Они предпочли бы увидеть, что Панчен Лама сидит со мной на одном уровне. Поэтому первая встреча была напряженной и не слишком удачной.
Но в тот же самый день мы вновь встретились неформально и вместе обедали. И я должен сказать, что мы друг с другом поладили. Он выказал искреннее уважение к моему положению и вёл себя, как требует буддийский обычай при отношениях младшего и старшего монаха. Он был корректен и приятен во всех манерах. Настоящий тибетец. Я убедился в его искренней и доброй воле. Я уверен, что, будь он оставлен в покое, он бы всем сердцем поддерживал Тибет против всех притязаний Китая.
В конце его визита в Лхасу весь его китайский эскорт помешал обычаю формального прощания, но он пришел попрощаться со мной частным образом в Норбулинке. Я заметил изменение в его отношении, как будто он был проинструктирован, чтобы вести себя как превосходящее лицо. Но я напомнил ему, как важно для него и для меня продолжать религиозные штудии, и предложил, чтобы мы, поскольку оба были молоды, забыли о расхождениях между нашими предшественниками и начали все заново, и он согласился.
Я искренне сожалел об этих старых разладах, как делаю и сейчас. Я не думаю, что ему позволили совсем о них забыть, ведь он постоянно подвергался китайскому влиянию. Если бы он и его последователи сделали это, страдание Тибета могло бы быть меньшим. Китайцы пытались достичь в нашем поколении то, что им не удалось достичь в предшествующем, и в этот раз, конечно, у них было преимущество в том, что они имели в своих руках тибетского религиозного лидера, от имени которого могли делать свои заявления. Но не следует обвинять Панчен Ламу лично. Никакой мальчик, выросший при таком концентрированном постоянном враждебном влиянии, не мог бы сохранить свою собственную свободу воли.
