Стрельба то усиливалась, то растворялась в гоготе бурана. Но вот вроде удалилась. Тише, тише – и улеглась…
Долго стояла Маринка, прислушивалась, прижимала рукой встревоженное – вот-вот выскочит – сердце.
Нашла зажигалку, засветила каганчик и, прикрывая ладошкой, чтобы не погас, хотела было идти к лежанке, да так и застыла над столом. Ей показалось…
Ей послышалось, словно тихо-тихо, едва слышно, кто-то стучит в дверь.
"А может, почудилось? Конечно, почудилось, – успокаивала себя. – Нет… В самом деле. О! Громче…"
Заметалась по комнате, схватила зачем-то чапельник, бросила его и, совсем уже не помня себя, прислонилась к теплой печи, закрыла ладонями лицо.
Постучали опять, еще громче.
– Откройте… – донесся заглушаемый вьюгой мужской голос.
"Что делать?! Кто бы это? Спокойнее! Что бы ни случилось – спокойнее! – Маринка вся дрожала. – Ну, успокойся! Возьми себя в руки!"
Постепенно ей все же удалось это сделать, и, когда в третий раз постучали, она сумела, заставила себя подойти к двери в сенях:
– Кто там?..
– Свои… Откройте… – Голос слабый, болезненный, совсем не угрожающий.
– Кто?
Молчание. Только ветер воет да снова где-то далеко-далеко выстрелы, автоматные очереди.
"Свои"… Какие "свои"? – судорожно метались мысли. – Родственников в селе нет. Знакомые? Так уже поздно…"
– Кто там? – спросила опять и совсем вышла в сени.
"А может, полиция? Может, и полиция… Но почему, почему полиция?"
Липкий, пронизывающий, до тошноты отвратительный страх… И от этого страха Маринка сама себе становится противной. "Может, и полиция. Ну и пусть, пусть полиция! Один конец!"
Долго потом, всю жизнь будет удивляться Марина: как это она, известная, прославленная на весь их 10-й "Б" трусиха, которая – что там говорить о ворах! – тараканов и пауков боялась, как это она – одна, ночью – отважилась открыть дверь незнакомому человеку.
Отважилась…
Затаив дыхание, потихоньку отодвигает засов, поднимает щеколду и…
Дверь с силой распахивается. Высокая, черная, залепленная снегом фигура движется, падает на Марину.
2. ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОЙ ШИНЕЛИ
Настало утро, тихое, голубое. Тишина была такой, что Маринка словно опьянела. Щурясь на солнце, медленно поднималась от речки. Костыль то и дело скользил, дужка ведра врезалась в ладонь. Расколыхавшаяся, парящая на морозе вода хлюпала на длиннющий отцовский кожух. Обессиленная, остановилась отдохнуть.
Было так ярко, так ослепительно хорошо, что никак не верилось в случившееся прошедшей ночью. И чем все это закончится…
