Князь Григоров, по происхождению своему, принадлежал к весьма старинному и чисто русскому княжескому роду. Родство у него было именитое: не говоря уже о Михайле Борисовиче Бахтулове, два дяди у него были генерал-адъютантами, три тетки статс-дамами, две - три кузины дамами-патронессами. Всеми этими связями князь нисколько не воспользовался для составления себе хоть какой-нибудь служебной карьеры. Он не был даже камер-юнкер и служил всего года два мировым посредником, и то в самом начале их существования. Жил он в настоящее время постоянно в Москве, в огромном барском доме с двумя каменными крылами для прислуги. Стеклянная дверь вела с подъезда в сени, из которых в бельэтаж шла мраморная лестница с мраморными статуями по бокам. Зала, гостиная и кабинет были полны редкостями и драгоценностями; все это досталось князю от деда и от отца, но сам он весьма мало обращал внимания на все эти сокровища искусств: не древний и не художественный мир волновал его душу и сердце, а, напротив того, мир современный и социальный!
В один из холоднейших и ненастнейших московских дней к дому князя подходила молодая, стройная девушка, брюнетка, с очень красивыми, выразительными, умными чертами лица. Она очень аккуратно и несколько на мужской лад была одета и, как видно, привыкла ходить пешком. Несмотря на слепящую вьюгу и холод, она шла смело и твердо, и только подойдя к подъезду княжеского дома, как бы несколько смутилась.
- Князь дома? - спросила она, впрочем, довольно спокойным голосом отворившего ей дверь швейцара.
- Никак нет-с! - почти крикнул ей тот в ответ.
В больших черных глазах девушки явно отразился испуг.
- Как же нет? Второй уж час! - произнесла она, вынимая из-за пояса серебряные часы и показывая их швейцару.
- И княгиня тоже очень беспокоится, - отвечал тот.
- Поезд обыкновенно приходит в десять часов! - продолжала девушка почти гневным тоном.
- Они так всегда прежде и приезжали-с... Карета еще в восемь часов за ними уехала, - пояснил ей швейцар.
Девушка постояла еще некоторое время в недоумении.
- Ты княгине ничего не говори, что я заходила, я не пройду к ней; мне пора по делу! - произнесла девушка опять каким-то повелительным тоном и сама пошла.
