Ближе к вечеру у ворот нашего дома остановилась машина. И отец, и мать тут же хором подмигнули мне, чтобы я бежала надевать свое идиотское розовое платье, чтобы именно в нем встречать наших дорогих гостей.
И я вздохнула и подумала, что негоже в день своего восемнадцатилетия своим родителям, да и всему остальному миру рассказывать о том, что я на самом деле о них думаю. И я поплелась в свою комнату наряжаться.
Мамина сестра за те три года, что мы не виделись, оказывается, еще больше постарела, и моя мать тут же не преминула ей на это указать. Люди вообще-то это очень любят: доставить кому-то хоть несколько неприятных минут.
Когда я спускалась вниз, еще на лестнице я услышала их громкий разговор.
– Ну что ты мне рассказываешь, Мэгги, – хладнокровно возмущалась моя мать, – вот эта, вот эта и вот эти морщины у тебя абсолютно новые, и три года назад их у тебя еще не было.
– Ой, что ты говоришь, Молли, – тут же упала духом мамина любимая сестра, моя постаревшая тетушка, и, бросив чемоданы и детей, принялась судорожно рассматривать себя в зеркале.
Зато холеному мужу своей сестры моя мать потрудилась отвесить совершенно им не заслуженный комплимент.
– О, Чарльз, – постаралась как можно восторженнее сказать моя мать, – мы столько лет не виделись, а ты нисколечко не изменился, мне даже кажется, что ты несколько помолодел за эти годы.
На что мой дядюшка Чарльз весьма самодовольно ухмыльнулся и лихо закрутил свой старчески отвислый ус.
Мой злополучный кузен, который приехал ко мне свататься, тоже претерпел немалые изменения за эти годы. Как то: он немного подрос, несколько возмужал, разъелся, а также отрастил себе похабные усы.
Наверняка он спал и видел себя моим великодушным спасителем из этого вертепа, в котором я каким-то образом умудрилась дотянуть до его сказочного появления в моей жизни.
Но вот уж чего я точно не собиралась в этой жизни делать, так это выходить замуж за родственника. И потом, я вовсе была не готова менять свой милый домашний вертеп на его странную семейку.
Одна его сестренка чего стоила. Она тоже подросла за эти годы, что мы не виделись. Но это только означало, что теперь она научилась еще прытче за всеми бегать и все подслушивать.
А папа моего незабвенного кузена, мой дядюшка Чарльз, тоже постарался ничем от своей странной семейки не отличиться. Он, как только увидел меня, такую всю нарядную и спускающуюся к ним по лестнице, так сразу и сказал мне:
