— Нет, сэр, это правда. Была. Потому что я убила бы себя, чтобы не выйти за Марка фиц Майлза.
Он приостановился, держась рукой в перчатке за дверную скобу, и по-дружески улыбнулся ей через плечо.
Тогда она заставила себя подняться на ноги, вышла за дверь и подошла к нему.
Он замер, потом кончиками пальцев отвел прядь волос ей за ухо и наклонился:
— Улыбнитесь мне.
Горячая волна омыла все ее тело:
— Сэр?
— Улыбнитесь мне!
Он мог говорить что угодно. Звучал его хрипловатый голос, она ощущала его теплое дыхание на коже, и если бы он признался, что готов предать короля, она все равно улыбнулась бы. И, когда это произошло, медлительная улыбка тронула в ответ уголок его рта.
— Вы меня отблагодарили, — проговорил он.
Что-то жаркое и вместе холодное, какая-то дрожь потрясла ее тело, как будто на него обрушилась гроза. Она пыталась вдохнуть воздух, но легкие выталкивали его обратно. Гвин едва слышала его слова, потому что от его мускулистого тела в нее перетекал жар, а его губы, оказавшиеся возле ее уха, шептали слова, не имевшие ничего общего с жаром, который он пробудил в ней.
— Берегитесь, Рейвен. Не болтайте слишком много. Не задавайте лишних вопросов.
Он провел указательным пальцем по ее подбородку. Это прикосновение длилось очень недолго. Это был бездумный жест но жар и холод мгновенно взорвались в ее крови. Она потянулась к нему и кончиками пальцев прикоснулась к его закованной в броню руке.
— Не уходите. Пока не уходите. Пожалуйста!
И что-то глубоко запрятанное и надолго скрытое внутри зашевелилось в душе Гриффина.
Он взял ее за руку и вывел из хижины наружу, толкнул за круп Нуара, используя его как щит между ними и хижиной. Его намерение было ясно, он едва осмеливался дышать, ожидая ее сопротивления. Если бы она отступила хоть на дюйм, он бы тоже отступил, забыв все, и решил бы, что ее неровное дыхание — всего лишь признак страха, а дрожь вызвана усталостью.
Почему кровь так загудела в его жилах? Почему ему стало трудно дышать? Он всего дважды едва прикоснулся к ней, и прикосновения эти были настолько невинными, что и в комнате, полной людей, они были бы пристойны и едва ли удивили бы кого-нибудь. Почему?
Потому что эта маленькая отважная женщина готова была низвергнуть его в такие бездны желания, о существовании которых он даже не подозревал, и в нем забурлила, запульсировала неуемная страсть от одного лишь прикосновения к ее спине и от вида ее прелестного, заляпанного глиной лица.
