И как назывался этот уединенный охотничий домик? Хиппингторп? То самое место, в которое она просила ее проводить.
Ну могла бы она помешать ему больше? Она буквально оказалась у него на дороге.
На этой встрече должна была решиться судьба двух королевств. Склони на свою сторону Бомона, и Англия падет, как соломенное чучело.
А Гриффин наконец мог бы вернуться домой.
Он вдруг ощутил острую боль в груди. Время ее притупило, но она всегда была с ним, эта жгучая боль о доме. Благоуханные вершины холмов, весенние леса, поросшие вереском вечные пустоши, горы и море, дикий, овеянный ветрами край.
Его дом… Ничто не должно было отвлекать его от цели. Ни сегодня ночью, ни когда-либо в другое время.
Он смотрел на одинокую, темную, прихрамывающую фигурку, все уменьшавшуюся вдали, потом выругался вполголоса и метнулся к коню.
Гвин медленно брела по дороге, но, похоже, так и не приблизилась к аббатству Святого Альбана. Впрочем, она шла не дольше десяти минут.
Она дрожала с головы до ног, потому что промерзла насквозь. Кончики ее пальцев онемели, колени подгибались от слабости, после того как было затрачено столько нервов и сил.
Подняв руку, она вытерла мокрый нос и отерла глаза, из которых уже текли слезы.
— Не плачь, — яростно приказала она себе шепотом. — Ты сама накликала на себя беду. Упрямая своевольная девчонка.
Она продолжала идти, ковыляя по лужам и спотыкаясь о кочки на дороге. Ноги ее уже не слушались: она боялась упасть.
Тяжело опустившись на землю, она вылила воду из башмаков. К чему пара таких туфель, если они не могут выдержать одной дождливой ночи? Платье ее было разорвано от ворота до талии, и она беспомощно ощупывала лохмотья шелка, пытаясь соединить края прорехи и плотнее запахнуть на себе плащ, и чувствовала себя более одинокой и несчастной, чем когда-либо в жизни.
— Чем это вы занимаетесь?
Вопрос прозвучал откуда-то сверху. Она обернулась, вытянула шею и уставилась в блестящие глаза своего спасителя. Он сидел верхом на своем огромном коне и на фоне низко нависшего ночного неба и мотающихся на ветру веток деревьев казался еще более таинственным, чем когда выступил из тени и спас ей жизнь.
Она подняла туфлю:
— Мои башмаки промокли.
Мрачное выражение его лица как-то изменилось.
— Что вы делаете? — спросил он снова, и она расслышала в его голосе и словах мужественные нотки, напоминающие раскаты грома.
— Иду на север.
Он кивнул, помолчал, потом заметил:
— Это очень большое расстояние.
