— Который просто не может сказать «нет» маленькой милашке.
— А ты плохая девочка!
— Ты даже не представляешь насколько. — Моргана засмеялась грудным смехом. — Изобразим что-нибудь в стиле «девочка на девочке», чтоб ему было о чем грезить всю ночь? Это же просто семечки, детка! Пустяки!
Ундина задумалась: чем же Моргана так привлекает ее. Она была такой напористой, а ее желания — такими конкретными, но что творилось в голове у этой девицы?
— Ну ладно. Я заеду за тобой в семь.
— Идет, в семь.
Ундина кинула телефон на кровать, пригладила косички и обратила внимание, как часто колотится сердце. Также она заметила, что нарисовала еще одну бабочку на листке, на котором пока стоял лишь праздничный заголовок. Ничего особенного, просто набросок, но что-то в этом последнем рисунке тревожило ее. Упрямыми толстыми линиями там было начерчено злобное лицо, глядящее с туловища насекомого. Разорвав первый лист, Ундина начала работу по-новому и засиделась до заката. Она рисовала тельца с крыльями, деревья, червяков — все образы из своих снов, какие удавалось припомнить. Рисование всегда помогало ей прийти в норму. Опустошая колодец наваждений, она могла менять курс, по которому двигалось ее сознание. Когда она приходила в себя, на листке оставался созданный ею мир — не настоящий, но очень на него похожий.
Через некоторое время пробило семь. Ундина к тому времени составила список гостей и перечень закусок, которые они с Морганой могли приготовить за пару часов, причем оба листа оказались испещрены изображениями бабочек — но Ундина даже не помнила, как нарисовала их. Вздохнув, она вывела затейливую завитушку поверх одной из них — у которой было лицо темноволосой девушки, виденной во сне. Заостренное, милое лицо с тонкими темными бровями и вздернутым подбородком, с задорным, внимательным взглядом и остренькими зубками, выступающими из-под тонкой, но выпуклой губы.
«Моргана!» — прошептала про себя Ундина и засмеялась, направляясь в душ.
* * *
Моргана д'Амичи придвинулась к зеркалу, изучая свое лицо с той же основательностью, с какой подходила ко всем проблемам. Она рассматривала его, мерила взглядом, отмечая сильные и слабые стороны, а потом принималась совершенствовать. Лицо ей досталось неплохое — невинные глаза небесной синевы под изгибами черных бровей, россыпь веснушек на дерзко вздернутом носике. Вот только щеки слегка полноваты, а губы несколько тонки, но зато волосы просто замечательные: густые, темные — как думала Моргана, благодаря наследственности отца-итальянца, хотя тот сам и был блондином. Моргана любовалась своей шеей, изящными ключицами под сияющей кожей и впадинкой, возле которой они встречались. В общем и целом Моргана была хорошенькой семнадцатилетней девушкой — ей многие об этом говорили.