– Ты что там делаешь?
– Что? Записую расходы…
Никита все время или считает деньги, или записывает какие-то расходы.
– Ты откуда родом?
– Откуда? Из Харьковской губернии.
– Жена есть?
Никита задумывается, точно вспоминает.
– Нет. – И, помолчав, уже подозрительно спрашивает: – А вам на што знать, ваше благородие?
– Так, – отвечаю я.
– Ваше благородие, а масла завтра потребуется?
– А что, нету?
– На утро еще будет… и говядины надо купить.
– Да ведь недавно же покупали?
Никита начинает с увлечением: конечно, недавно, и он был уверен, что по крайней мере ее хватит на четыре дня. Но приехал Бортов – «каклетки» нет, вчера я ужинать потребовал – опять нет…
Никита чувствует, что этого мало, и лениво прибавляет:
– Так, шматки остались…
Но затем новая мысль приходит ему в голову, и он опять оживляется:
– А, конечно, дорого, бо все воловье мясо. Буйволячье чуть ли не в два раза дешевле.
Но я уже лезу в карман, чтобы только избавиться от буйволячьего мяса.
– Ваше благородие, – доверчиво, тихо говорит Никита, – а вина тоже нет.
– Вина не надо, – огорченно говорю я, предпочитая отказаться от рюмки вина в свою пользу и стакана в пользу Никиты.
Хотя впоследствии оказалось, что он не пил, а просто отливал и подавал мне опять уже оплаченное раз вино. Один офицер, некто Копытов, утверждал, что Никита увез от меня за время пребывания, кроме жалованья, по крайней мере рублей двести. Может быть, но я люблю Никиту, и Никита меня любит, а Копытов и сам ненавидит своего денщика, и тот платит ему тем же.
Эту маленькую сплетню передал мне сам Никита.
– Ваше благородие, а что вы в город не поехали? – заканчивает Никита нашу беседу, получив деньги.
– Ничего я там не забыл, – отвечаю я голосом, не допускающим дальнейших разговоров.
– Як монах сидите… От теперь и вина уж не будете пить, – гости приедут, чем поштувать станете? Чи той водой? – Никита показывает на море. – А какая краля вдруг приедет? Я ж на свои, и то купил…
Никита надоел.
– Ну вот, Никита, плачу в последний раз: бутылку на неделю – и конец.
– Да хоть две пусть стоит, як пить не станете.
И я даю Никите еще денег.
Но что это? Мы оба с Никитой оглядываемся и видим на пригорке… Клотильду, Бортова и Альмова, инженера путей сообщения.
Альмов – милый господин, но шут гороховый. Он не может пройти мимо какой-нибудь блестящей поверхности, чтобы не посмотреть в нее свой язык. Начинает всегда фразой:
– Послушайте, знаете, что я вам скажу…
Но возьмет нож или в крайнем случае возьмет зеркальце, посмотрит свой язык, рассмеется добродушно, ласково и глупо, – и никогда так и не скажет ничего.
