И он измучен той бесконечной борьбой, которую вынужден вести за свои сокровенные ценности. Со всех сторон на эти ценности нападают недруги, завистники, злобные недоброжелатели и невежды. Его дар расцвёл среди окружавшего его зла, и оттого он выглядит ещё ослепительней и светоносней. На его вернисажи приходили генеральные секретари и президенты, мэры и высокие дипломаты. Кажется, что его постоянно окружает кипящая свита. Но при этом он удивительно одинок, удивительно раним. Это одиночество художника, поставившего перед собой невыполнимую задачу: написать неописуемое, узреть незримое, сотворить нерукотворное. Кажется, он стремится оторваться от земли, порвать с очевидным, понятным и проникнуть в область безымянного и таинственного.
Для художника это стремление проникнуть в высшую тайну обычно кончается поражением. Он сталкивается с незримой стеной, падает и разбивается оземь. Но в местах его падений рождаются великие картины, великие поэмы и симфонии.
Глазунов — мессианский человек. Именно мессианство заставляет его работать в напряжении всех его жизненных сил. Он — поклонник царской империи. Он выводит свой род, свой духовный генезис из романовского русского царства. Он исполнен ненависти ко всему красному и советскому, к тому, что, по его мнению, сокрушило великолепный имперский чертог Романовых. Будучи врагом Советов, врагом ненавистного ему красного цвета, он, тем не менее, является советским художником. Его творчество развивались в координатах советского мира. Его борьба имела смысл в исторических объёмах советского времени. Когда рухнул Советский Союз, его борьба потеряла смысл. Удары его меча и его огненной кисти падают в пустоту. И это лишь усиливает его одиночество.
Глазунов — проповедник, учитель. С молодых лет, когда он отправлялся из Москвы к берегам северных холодных рек, к русским деревням и погостам, вынося оттуда из пожаров, из-под ливней погибающие шедевры, — он нёс благую весть. Этой благой вестью он окормлял бесчисленное количество людей, приходивших к нему, человеческих союзов, духовных начинаний.
Ни одно патриотическое движение, ведущее своё начало с шестидесятых годов, не обошлось без Глазунова. Реставраторы и историки, сказители и собиратели песен, археологи и национальные мыслители — все перебывали в мастерской у Глазунова. Все унесли с его треножника частицы огня.
Мне не забыть молодого, прекрасного ликом Глазунова, который принял меня в своей мастерской, и мы слушали редкие для тех дней записи великолепного казачьего хора, привезенные ему из Парижа. И ко мне прикоснулся его указующий перст. И я причисляю себя к его ученикам и последователям. Он создал Академию живописи. Это поистине античное и одновременно русское явление. Молодые люди среди духовного нигилизма, катастрофического декадентства овладевают искусством нетленного реализма, искусством писать дерево, лицо, божество.
