Конец Большого Юлиуса | страница 55
Сегодня, войдя в ложу, Робертс обернулся к капельдинеру и сказал:
— Программу, пожалуйста! Капельдинер, сутулый человек с больным,
темным лицом, подал программу.
Робертс сунул руку в карман и, вынув сложенную вдвое трехрублевку, вручил ее капельдинеру.
— Благодарю вас! — сказал капельдинер и шагнул назад, зажимая в ладони трехрублевку.
Люстры сначала потускнели, затем погасли. Началась увертюра к «Лебединому озеру».
Робертс облегченно вздохнул и опустил потные, слегка дрожащие пальцы на бинокль.
В это время капельдинер, запершись в мужском туалете, развернул трехрублевку, вынул из нее узкую резиновую трубку и вложил в отверстие, подпоротое под кантом обшлага униформы.
Открылся занавес.
Неожиданно железная Элеонора протянула руку, взяла бинокль и, вцепившись в него всеми десятью пальцами, приложила к глазам, ничего не видя, но торжествуя. Робертс беспокойно заерзал.
Потом он кашлянул.
В середине акта он набрался храбрости и громко и ласково сказал:
— Дорогая, позволь мне взглянуть…
Соседи оглянулись, и железная Элеонора вынуждена была сдаться… Она вернула мужу бинокль.
На следующее утро капельдинер зашел навестить портного и передал ему резиновую трубочку.
Еще через день Горелл пришел к связному, и тот, как всегда изнывая от ужаса, вручил ему трубочку, полученную от капельдинера, и почти вытолкнул за дверь.
Возвратившись домой, Горелл послал Юлю за квасом, а когда она ушла, включил настольную лампу и, пинцетом вытянув из трубочки листок бумаги, через лупу прочитал все, что собрал Биллиджер о Пономареве, и дальнейшие инструкции Робертса. Изучив записку, он сжег ее на газовой горелке, как раз вовремя, потому что Юля уже открывала двери своим ключом.
— Зачем ты греешь чайник! Я квас принесла… — раздраженно сказала она, ставя бидон на кухонный стол.
— Пить хочется! — буркнул Горелл. — Я думал, что до вечера не придешь…
— Я пришла! — почему-то угрожающе сказала Юля. — Пей квас и давай поговорим. Мне эта волынка надоела!
Обмывая над раковиной разгоряченное лицо, сердито расшвыривая вещи, Юля сказала, что ее подобная жизнь не устраивает.
— Тебе это, конечно, удобно! — говорила она, изо всех сил удерживаясь от слез. — Пришел, пообедал, выспался и ушел. А я в каком положении?
— По-моему, я не первый обедаю и ночую у тебя! — сдержанно сказал Горелл, не понимая еще тактики Юлии.
— Это совсем другое дело! — закричала Юля и швырнула мыльницу. — Они за тем и приходили, чтоб переночевать и уйти. А вот ты зачем ко мне приехал? Второй месяц живешь, а кто ты мне?
