Тюбик и Грифель уселись в креслах, и наступила неловкая пауза. Но Тюбик быстро нашёлся и сказал:
— Очень необычно у вас… Что это за штуки такие? — указал он на шар размером с яблоко, выточенный из камня, и на установленную на мольберте картину в блестящей раме. Там был изображён чёрный треугольник на белом фоне.
— Это шедевры нашего самого известного художника, основателя школы каменистого сюсюра — академика живописи и ваяния Мазилки.
— Шедевры?! — растерянно переспросил Тюбик, подойдя к «произведениям» и разглядывая их.
Шар был совершенно обычный: шар как шар. И треугольник был такой же простой, как любой другой.
— А в чём же здесь суть? Что это значит?
— Какая же суть должна быть в произведении искусства? Главное в искусстве — форма… Вот полюбуйтесь, какие удивительные формы!
Грифель подошёл к шару и стал поглаживать его руками… Потом посмотрел на треугольник и восторженно сказал:
— Какие формы! Соотношение чёрного и белого! Линии!
— Ну линии прямые, — ответил Тюбик. — А чего тут удивительного?
— Как чего. — Чувствуете, какие уверенные линии? Какая, значит, твердая рука была у мастера!
— А мне кажется он просто по линейке чертил.
— По линейке?!
— Да.
— Ну, по линейке такое, конечно, каждый сможет, — сказал Грифель.
Но тут он спохватился, испугавшись вольности собственных мыслей:
— О чём мы говорю!! Нам ли судить о великом произведении! Оно… Оно… неповторимо!
— Вы правда так думаете?
— Что значит «правда думаю»?
— Ну, вы действительно считаете эти произведения великолепными?
— Естественно!
— А как вы отличаете великое от плохонького, заурядного?
— Как, как!.. Очень просто: великое в искусстве невозможно повторить, даже просто скопировать не получается!
Тюбик подошёл к чёрному треугольнику, внимательно его осмотрел и сказал:
— Если у вас есть четверть часа, холст, карандаш, линейка, кисти и две краски — черная с белой, я готов сделать точно такой же «шедевр» прямо сейчас.
У Грифеля глаза полезли на лоб. Когда он взял себя в руки после такой наглости гостя, то пробормотал.
— Полагаю, что Академия художеств не лучшее место для дешёвых экспериментов. Искусство, видите ли, — это тайна, традиция.
А я думаю, что искусство — это увеличительное стекло, через которое мы внимательно и радостно смотрим на себя, на других, на лес, на реку, на город…
По залу, где беседовали Тюбик с Грифелем, от этих слов будто свежим ветром потянуло. Грифель поёжился и беспокойно поглядел на шаровидно-треугольные шедевры. Потом он встал и вежливо сказал:
