Андре Клеман пришел на свою площадь, площадь Данюб, где у ворот большой больницы был вход в метро: железная вывеска в стиле начала века, карта парижского метро и каменная, из двух маршей, лестница вниз. Внизу все было тихо и пустынно: не клацали своими металлическими зубами турникеты, не было ни кассиров, ни контролеров, и на табурете лежала вязаная шаль старой Женни Лонг — контролерши, которая славилась в квартале тем, что иногда пропускала «зайцами» своих любимцев, бельвилльских школьников. Написанная от руки записка была приклеена к окошечку кассы: «Поезда на этой линии будут ходить сегодня до 2-х часов дня».
Андре с удовлетворением подумал: «Успел». Мимо него с шутками и смехом по лестницам сбегали бельвилльцы: всех забавляло, что можно ехать бесплатно. Издевались над администрацией, которая терпит страшные убытки, издевались над хозяевами больших магазинов, над шефами учреждений: все сегодня откроется значительно позже, чем обычно, потому что служащие опоздают и хозяева даже не смогут к ним придраться — метро бастует и, кажется, бастуют шоферы автобусов и трамвайщики. Многие не спускались в метро, а с холмов Бельвилля к центру устремлялся быстрый, многоцветный, то сужающийся, то, наоборот, широко растекающийся человеческий поток. Торопились элегантные продавщицы магазинов, корректные банковские и министерские чиновники, служащие авиа- и автокомпаний, страховые агенты, мелкие кустари, цветочницы, гарсоны из бистро и ресторанов, длинноволосые студенты и лицеисты, девчонки в мини-юбках и шортах, в белых гольфах на загорелых ногах, похожие со своими распущенными волосами на русалок. Шли мерным шагом рабочие в комбинезонах и белых куртках, мастеровые со связками провода на плечах, с малярными кистями и распылителями, грузчики и мясники с Центрального рынка — с обнаженной грудью, в белых халатах до пят — точь-в-точь библейские первосвященники. Словом, поток этот состоял из тех, у кого не было и, верно, не будет собственных автомобилей.
Погода была великолепная, совершенно летняя, и настроение толпы почти карнавальное: нарушилась рутина, а это всегда приятно.
Поезд шел только до узловой станции — Восточный вокзал. На асфальтовом, перерезанном железными лестницами перроне толпа пассажиров окружала красивую немолодую женщину в форменном голубом халате и синей пилотке, чуть приспущенной на бархатную бровь. Отчетливо, громко, так, чтобы все слышали, женщина объясняла, какие станции работают, как можно добраться до них наземным транспортом, как от Восточного вокзала пройти на такую-то и такую-то улицу.
