— Объясните, что вы имеете в виду! — потребовал я.
— Дело было так. Он в ту ночь работал в подвале. Похоже, он вообще чуть ли не всю жизнь проторчал в подвале. Ну а в ту ночь уж очень тихо он работал, просто ни звука из подвала. Жена, понятно, всполошилась, спустилась проверить, что да как, глядь — а он на полу лежит, мертвый. Ну, во всяком случае, так выходит по ее словам. — Лавочник фыркнул. — Док Дигби потом сказал: «Каллистер помер от сердечного приступа». Но я же говорю, я готовил Каллистера к погребению, обмывал, то-се, так вот: сроду не видал, чтоб от сердечного приступа человек весь шерстью порос, в одночасье.
— Шерстью?
— Ну да, косматой шерстью, чисто собака или волк. Разве что на лицо она не пошла.
Я пристально уставился на лавочника, стараясь понять, не врет ли он.
— Но и это еще не все. Я когда его обмывал да в порядок приводил… ну, сами знаете, как полагается… так мне сильно не понравилось, что из него лезло.
Меня замутило, и я слабым голосом ответил:
— Не знаю и не вполне вас понимаю.
— Уж больно все это добро воняло. По-моему, Джима отравили.
— Но кто… и зачем?
— Нет, уж пожалуй, я вам больше ничего не скажу. И так наболтал лишнего. — Тут лавочник, он же погребальных дел мастер, повернулся ко мне спиной.
Я размышлял об услышанном всю дорогу домой и решил, что надо осмотреть подвал еще раз. И обязательно при первой же возможности поговорить с доктором Дигби. Уже на подъезде к дому я заметил у ворот чью-то машину — древнюю и с красным крестом. Значит, местный доктор сам к нам пожаловал.
Доктор Эверетт Дигби оказался лысым пожилым человечком. Он уже вовсю болтал с Анной. Представившись, он протянул мне руку, я пожал ее — ну просто мокрая резиновая перчатка, а не рука.
— Решил вот заехать познакомиться, — сказал Дигби, неестественно улыбаясь.
«Как же! Тебе интересно, действительно ли мы решились тут жить, — подумал я. — Ты что-то знаешь об этом доме и о Джиме Каллистере… и не хочешь, чтобы мы это выяснили».
С полчаса мы болтали о том о сем. Наконец я осторожно подвел разговор к интересующей меня теме:
— Лавочник намекал, будто Джим Каллистер умер не своей смертью.
Дигби натянуто рассмеялся:
— Вы больше верьте Бену! Он врет как дышит, а все потому, что самогон гонит и ему уже мерещится.
«Или он, или ты — кто-то из вас определенно врет, но вот кто?» — подумал я.
Анна извинилась и пошла готовить ланч. Тут с Дигби мигом слетела вся наигранная вежливость и веселье. Он наклонился ко мне и приглушенно заговорил:
