В теплую погоду стада паслись на полях, что тянулись к северо-западу от города. Бледные тела животных пятнами выделялись на фоне травы и грязи. Когда шел дождь или наступали холода, Избранные набивались в огромные коровники, которые стояли здесь со времен основания города. Коровники были древними постройками, с протекающими крышами и дырами в стенах. Они создавали лишь иллюзию укрытия, и Избранные жались друг к другу, чтобы согреться.
По периметру полей стояли деревянные башни, откуда пастухи могли наблюдать за стадами, следить за их сохранностью. Непроходимые живые изгороди из терна служили границами каждого поля. Высокие входные ворота были опутаны колючей проволокой. Впрочем, меры безопасности были лишними. За всю историю Эбирна никто из Избранных ни разу не пытался прорваться через забор или изгородь.
Ближе всех к заводу паслись стада молочных коров, которым надо было приходить на дойку. Их размещали в стойлах, где доили дважды в день, после чего вечером они возвращались на пастбище.
Мясные стада проводили больше времени на выгоне. Беременные или кормящие коровы и их телята оставались в заводских загонах. Когда телята подрастали, их отнимали от материнского вымени, и они пополняли стада телок или бычков. Из Избранных реже всех на полях бывали быки. Их держали взаперти в отдельных стойлах, чтобы избежать драк, и там они проводили большую часть своей жизни. Но были и те, кто никогда не видел ни полей, ни стада. Это были молочные телята, которых лишали жизни сразу после рождения.
От предчувствия сердце билось так сильно, что его удары отдавались в шею. Лицо горело, он чувствовал тянущую боль в мошонке.
Тревога улеглась в четыре утра, но он не стал нажимать кнопку будильника. Уже через пять минут, приняв душ и одевшись, он сидел за столом и впихивал в себя завтрак, состоявший из бифштекса и кровяной колбасы. Ему нужно было много белков, чтобы выстоять долгую смену. Свой завтрак Гревил Снайп запил кипяченым молоком, растворив в нем три больших куска сахара. После такой заправки он был готов к рабочему дню.
Его не ждал тяжелый воздух скотобойни, пропитанный запахом смерти. Ему не нужно было надевать голубой резиновый фартук и высокие резиновые сапоги, брать в руки пневматический пистолет, резаки для костей, следить за ходом конвейерной цепи. И не его орудиями были нож с длинным лезвием и пила. Снайп считал себя добрым и гуманным. Человечный работник бесчеловечной индустрии.
