Теперь с трёх раз попытайтесь угадать, к какому типу войны тяготели красные командиры после того, как бури все отгремели. К той, окопной, которая завершается позорной капитуляцией с истреблением командиров озверевшей солдатнёй? Или к той победной, стремительной, с разгромом и разгоном воевод и атаманов? К той, которая завершается расправой над командирами или к той, которая возносит их, командиров, к вершинам власти и славы?
Жуков рассказывает, что после победного завершения Гражданской войны красные командиры так ничего и не поняли. Их всё так же тянуло в окопы, им нравилась война позиционная, которая ничем хорошим завершиться не может. Грядущую войну они видели только в свете опыта Первой мировой, а свой опыт победных маршей до черноморских портов, а потом ещё и до Тихого океана они тут же быстро и прочно забыли.
Но в данном вопросе, как и в ряде других, я Жукову не верю.
И другим не советую.
Вопрос о характере грядущей войны перед красными командирами не стоял. Выбора у них не было. Стратегия, как мы уже установили, – служанка политики. Политики ставят задачи, генералы ищут пути их решения. Вожди Советского Союза поставили перед красными командирами задачу, которая могла быть решена только сокрушительным наступлением, только рывком к океанам. Путь к Последней республике – это как путь Чингисхана к Последнему морю. Ни стоянием, ни сидением в траншеях такую задачу решить невозможно.
Серьёзные историки рассказывают доверчивым толпам о «социализме в одной стране», о том, что Сталин якобы отказался от идеи Мировой революции, что идея Последней республики была им отвергнута. Но кто бы, растолкуйте мне, позволил в 1937 году вольным поэтам слагать поэмы про «последний пограничный столб»? Кто бы разрешил Константину Симонову в 1939 году трубить о «последнем фашистском городе, в котором последний фашист поднимет руки перед танком, на котором будет красное, именно красное знамя»? Кто бы за такие сочинения обвешивал вольных поэтов Сталинскими премиями?
С одной стороны, социализм в одной стране, с другой – но мы ещё дойдём до Ганга!
Весьма серьёзные учёные, толкуя о сталинских замыслах, не удосужились ознакомиться с его трудами. По рассказам серьёзных, Сталин когда-то был революционером, но потом, ближе к войне, с революционного пути свернул.
Но вот вам орешек на разгрыз: «Для уничтожения опасности капиталистической интервенции необходимо уничтожить капиталистическое окружение, а уничтожить капиталистическое окружение возможно лишь в результате победоносной пролетарской революции по крайней мере в нескольких странах».
