Вопли чайника стихли.
Берлиани зашел в квартиру.
Верещагин у окна рвал на части листик. Аккуратно складывал пополам, рвал по линии сгиба, снова складывал и снова рвал… Лица его было не видно — он стоял спиной к двери.
— Что-то случилось, кэп? — спросил Даничев.
— Случилось, — Верещагин сунул обрывки в карман. — Ничего. Злее буду.
— Царица?
— Заткнись, Гия. Давайте садиться, господа. Шэм, запри дверь. Извините за недостаток посадочных мест, на такой кворум квартира рассчитана не была. Берите подушки с дивана и рассаживайтесь на полу, кто хочет.
— Может, сначала дождемся гостя?
Верещагин посмотрел на часы, взял с полки кистевой эспандер.
— Арт, я смотрю, у тебя яйца есть…— начал Козырев. — Что вы ржете, сигим-са-фак?
— Это истерика. — Верещагин сам с трудом удерживал смех под контролем. — Есть, Володя, есть.
— В холодильнике! — на хохочущее офицерство это подействовало совсем деморализующе. — Три яйца, черт вас возьми, похабники! Капитан, можно их сварить и съесть?
— Ты же из «Макдональдса», — удивился Верещагин.
— Он «бургеров» не ест, фигуру бережет, — пояснил отсмеявшийся Томилин. — Боится лошадке Басманова хребет сломать…
— Ей сломаешь, — весело отозвался Козырев. — Ненавижу Вронского, между прочим, с гимназии. Ляд с ней, с Анной, но зачем коня угробил? Хочешь быть жокеем — не разъедайся… Как вы думаете, кэп, скачки в суботу состоятся?
— Думаю нет, — сказал Арт. — Ни при каком раскладе. Бери яйца, Володя.
— Хотел бы я, кэп, как вы — жрать всякую дрянь и не набирать веса, — с некоторой завистью сказал Козырев, глядя, как Артем достает из пакета двойной чизбургер.
— Альпинизм сохранению фигуры способствует. Когда я вернулся с К-2, я мог снять джинсы, не расстегивая…
— Шамиль еще страшнее выглядел, — сказал Даничев. — Они у него держались, по-моему, на одном энтузиазме.
— Я бы сказал вам, господин прапорщик, на чем они держались. Но это будет нарушение субординации.
— Сказал бы еще тогда, — подколол Верещагин. — Вряд ли можно было упрекнуть тебя в том, что ты не умеешь держать язык за зубами.
— That's true, — согласился Шэм. — Надо было. Теперь поздно уже.
— Да, видок у тебя был… — покачал головой Даничев.
— А что это за история? — спросил Козырев.
— История жестокая, — Томилин почесал подбородок, который вечно выглядел небритым. — Сидим мы, значит, в штурмовом лагере — я и Князь — а Арт и унтер Сандыбеков выходят на штурм вершины. Часов в одиннадцать они на связи: есть вершина. Нам с Князем, понятное дело, тоже хочется, но пока штурмовая связка не вернулась, выходить нельзя. Значит, сидим и ждем. Ближе к трем видим обоих: идут по гребню, там были провешены перила… Дальше ты сам рассказывай. Что там у вас случилось?
