Четыре дня Маарьи | страница 62

по сравнению с ним — урод. Аполлон!" Однажды Маарика встретила Магомаева, но блондина, в другой раз — рыжего Дина Рида. Но роковым для нее оказался чернобородый двойник Георга Отса, который работал водителем автобуса № 40 на линии Центр — Пельгулинн. Маарика каждое утро ездила в школу этим маршрутом и могла любоваться отражением в автобусном зеркале голубых ("Как майское небо!") глаз чернобородого псевдо-Отса. Ежеутренне, перед началом уроков, весь класс узнавал, как вел себя сегодня герой Маарики: улыбнулся, или смотрел хмуро, или скучающе глядел вдаль. Но вскоре псевдо-Отс исчез, видимо, перешел куда-то на другую работу. Тогда Маарика нарисовала десяток портретов (изображение напоминало одновременно филина и козла) и раздала их девочкам, живущим в разных районах города — так она надеялась напасть на след этого красавца. Мне тоже выпала честь носить один из них в кармане.

Обязанности частного детектива для Маарики никто из нас всерьез исполнять не собирался. Зато появилась возможность вышучивать Маарику. Май-Лийз объявила ей, что видела голубоглазого на задворках автовокзала копающимся в мусорном ящике. Тийю-большая утверждала, что видела его выходящим из ЗАГСа с блондинкой невестой. Я полагала, что если такое чудовище, каким нарисовала его Маарика, встречу в пустынном месте, залезу со страху на дерево…

Нет, какими бы мы со Стийной ни были, но такая игра была не для нас. Теперь я была даже довольна, что мы оставили в придорожном откосе шариковую ручку с клятвой.

Видимо почувствовав, что я обиделась и потому так долго молчу, Стийна решила объяснить, кто этот ее тартуский знакомый. Оказалось, "чудесный парень" пишет стихи. Удивительные, трудно воспринимаемые, необычные… Они познакомились на вечере молодых авторов, где все показывали свои вещи.

 - Какие вещи? — не поняла я.

 - Ну, стихотворения. — Стийна усмехнулась: — Понимаешь, теперь никто из пишущих людей не называет стихи стихами. Среди молодых принято говорить «вещи». Этого парня зовут Раулем, и его стихотворения совершенно особенные. Не каждый может их понять, да и не должен.

Стийна помнила наизусть только одно стихотворение Рауля. Я, видимо, относилась к числу тех, кто не может, да и не должен понимать такое. Мне нравится, когда стихотворение напоминает песню и когда в нем есть что-то умное и красивое. Стийна читала медленно, заунывным, однотонным голосом: