– Письмо на имя Ирины Вагай, – ответил заместитель. – Прибыло с утренней почтой. Отправлено из Москвы четыре дня назад. Отправитель С. Ромова, или, как она себя именует в письме, «Соха».
Королев вытащил листок из конверта, понюхал, хмыкнул, развернул и принялся читать. Гуков подошел к столу, взял в руки пустой конверт и стал внимательно рассматривать его. Вадим Николаевич прочитал письмо, взглянул на Гукова, пробежал глазами текст еще раз. Затем он протянул листок Андрею Ивановичу и сказал:
– По-моему, это тот самый второй кончик веревочки, о котором ты говорил в первый день своего приезда в Рубежанск.
– Вы знаете, я так возмущена нашим сыном, что просто места себе не нахожу, Сергей Сергеевич! – проговорила модно одетая женщина средних лет, обращаясь к попутчику, с которым они вот уже вторые сутки ехали в одном купе скорого поезда Москва – Рубежанск.
Ее безмолвный супруг кротко сидел в углу, даже не пытаясь вступить в разговор, который вела его жена с этим вежливым, представительным москвичом, командированным в их Рубежанск.
– Я говорю отцу: «Воздействуй на парня по-мужски. Разве мне, слабой женщине, по силам справиться с этим верзилой акселератом?» Да разве он может!
Она махнула рукой. Семен Гаврилович пожал плечами и виновато улыбнулся.
– Чем же он вас так огорчил? – спросил Сергей Сергеевич.
В бумажнике Сергея Сергеевича лежал паспорт на имя Малахова, удостоверение корреспондента «Советской торговли» и соответствующее командировочное предписание. Спецкор Малахов направлялся в Каменогорскую область для сбора материалов к очерку о лучших людях, работающих в системе потребительской кооперации, и начать свой объезд этого обширного края решил с города Рубежанска.
– Так чем же вас так огорчил ваш наследник? – повторил свой вопрос Сергей Сергеевич.
– Ох и не спрашивайте лучше! Эти мне наследники, Одна беда с ними!.. Закончил он в этом году школу, учился хорошо, подал на исторический в МГУ. На второй день после выпускного бала отправили его самолетом в Москву. И сдал все на «отлично», прошел по конкурсу. Мы так радовались с отцом.
– И что же? – спросил Малахов.
– Через три дня вызывает нас на переговоры и убивает наповал. Решил он, дескать, сам делать историю, а не изучать ее. Перевелся на заочный факультет и подал заявление с просьбой отправить его на эту самую дорогу Сургут – Уренгой. Захотелось ему в тайге поработать. Мы с отцом на самолет – и в Москву. Три дня бились – ни в каную. Так и не сумели уговорить, уехал. Вчера провожали их эшелон. Музыка, цветы, а я только реву и слова сказать не в состоянии… А он, значит, рельсы в тайге… Вместо Ленинских гор… – Она всхлипнула и поднесла платок к покрасневшим и припухшим глазам.
