Что удивительного в благодати? | страница 9
Мартина и Филиппа с ужасом следили за тем, как варится ведьмино зелье, и делились своими тревогами с членами секты, престарелыми, седыми, числом всего одиннадцать человек. Все дружно прищелкивали языками, сочувствуя бедняжкам. Посудив–порядив, они согласились отведать французскую стряпню, но молча, чтобы Бабетта чего не подумала. В конце концов, язык дан человеку для хвалы и благодарения, а не для наслаждения экзотическими вкусами.
15 декабря, в день пиршества, пошел снег, и глухая деревенька приукрасилась белым покровом. Сестры радовались неожиданному гостю: вместе с девяностолетней фрекен Левенхильм обещал явиться племянник, тот самый офицер, который в свое время ухаживал за Мартиной, а теперь, достигнув чина генерала кавалерии, служил при королевском дворе.
Бабетта где–то раздобыла фарфор и хрусталь, украсила зал свечами и еловым лапником. Стол выглядел превосходно. Когда подали первые блюда, деревенские жители, памятуя зарок, сидели молча, точно рыбы в пруду. Один лишь генерал расхваливал еду и питье. «Амонтильядо! — воскликнул он после первого бокала. — Лучший Амонтильядо, какой я пробовал в жизни!» Отведав первую ложку супа, он готов был поклясться, что вкушает черепаховый суп, хотя откуда такое блюдо возьмется на нищем побережье Ютландии?
— Невероятно! — произнес генерал, приступая к следующему блюду. — Блины по–демидовски!
Остальные гости, сосредоточенно хмурясь, пробовали тот же деликатес безо всяких комментариев. Генерал воздал хвалу шампанскому — «Вдове Клико» урожая 1860 года. Бабетта велела своему помощнику следить, чтобы бокал генерала все время был полон. Только этот придворный офицер понимал, что к чему.
Его сотрапезники поначалу воздерживались от комментариев, постепенно и они попали под волшебное обаяние невиданного пира. Кровь быстрее побежала по их жилам, языки развязались. Старики заговорили о прежних днях, когда их настоятель был жив. Вспоминали, как в морозное Рождество залив покрылся льдом. Один из братьев, обманувший другого при сделке, наконец–то повинился. Две давно поссорившиеся женщины вступили в мирную беседу. Какая–то старуха икнула. Брат, сидевший рядом с ней, откликнулся: «Аллилуйя!»
Генерал же говорил только о еде. Когда помощник вынес из кухни венец творения — юных куропаток, запеченных в «саркофаге», генерал припомнил, что лишь однажды вкушал это угощение в знаменитом парижском «Кафе Англез», где некогда шеф–поваром была женщина.