Лето было замечательным: я нырял с аквалангом, катался на водных лыжах и бегал за девчонками. Но в конце августа пришлось возвратиться в Нью–Йорк — мама нашла для меня частную школу под названием «Бентли», где почти все дети были евреями.
Любого парня, который учился в военной школе, девочки считали шикарным. И вот появляюсь я — образцовый кадет, загорелый, уверенный в себе, со спортивной фигурой. Ребята уважали меня за умение драться, но я так жаждал любви и признания, что сразу завел плохие привычки. Сперва начал каждый день красть у мамы по одной сигарете, чтобы можно было вместе с другими ребятами курить перед школой. Потом стал брать по две сигареты в день, чтобы покурить еще и по дороге домой из школы, а вскоре принялся воровать деньги, чтобы покупать сигареты самому.
Я делал все, к чему толкали друзья. Чем безумнее были мои поступки, тем больше на меня обращали внимание. Однажды в Майами я даже прыгнул с моста в залив. Ребята дали мне прозвище — «дикарь». Оценки становились все хуже, в конце концов я полностью утратил контроль над собой и почувствовал себя глубоко несчастным.
Однажды после уроков мы шатались возле автобусной остановки, курили и болтали. Я заметил двух хорошеньких девушек и, желая произвести на них впечатление, выпалил:
— Школа — это так скучно. Здесь не происходит ничего интересного. Наверно, я сбегу отсюда.
Глаза Лу, симпатичной невысокой блондинки, округлились от изумления.
— О нет, Даг! Ты не сможешь. Да и куда ты пойдешь? — обеспокоенно воскликнула она.
— А чем ты будешь зарабатывать себе на жизнь? — спросила бледная, но привлекательная брюнетка.
— Да он не уйдет! Он просто болтает, — подзадоривал Рон. Будучи далеко не ангелом, он завидовал, что все обращают внимание на меня. Я не успел опомниться, как сам себя загнал в угол: не выполнить свои слова означало стать предметом насмешек, чего я не мог вынести.
Ночь я провел без сна, думая, что же теперь делать, а утром стащил у мамы триста долларов и сел на автобус, направляющийся на север, в мои любимые места. Я поставил палатку на одном из холмов возле военной академии и прожил там несколько дней.
Но в этом лесу я с каждым днем чувствовал себя все более одиноко. С холмов были хорошо видны дома, и мне очень захотелось вернуться. В конце концов я сдался и возвратился. Никто не посмел надо мной смеяться. Оглядываясь назад, я удивляюсь, что мог так огорчать родителей, но тогда мне казалось, что никому нет до меня дела, поэтому и я ни о ком не беспокоился.
