Я вздохнул, но подумал, что такая задержка даст нам возможность немного осмотреться в миссии. И когда мы с Карин увидели нужды индейцев навахо, то поняли: Бог хочет, чтобы мы были именно здесь.
— Мы останемся, — вскоре сказал я Лерою.
Миссия хотела, чтобы мы основали церковь в Уотерфлоу, штат Нью–Мексико, и приобрела там для нас старый дом. Но предыдущие жильцы фактически еще не выехали — не забрали старую мебель, оставили ненужный хлам и мусор, на столе даже были грязные тарелки. Примерно за месяц мы покрасили и убрали дом, и получилось неплохо. По крайней мере, там было много места.
Рядом стоял передвижной домик, принадлежащий миссии. Он был арендован индейской семьей. Обилие пивных банок, валяющихся во дворе, выдавало пристрастие обитателей этого жилища. Во всей округе не было видно ни деревца — только сухая земля и небольшие холмы, стоящие, словно молчаливые стражи этих пустынных мест.
Работу начали с небольшого. Сперва мы превратили старый магазинчик, где раньше продавались гамбургеры, в место собрания, и стали проводить там семинар по Книге Откровение. Господь благословил наши усилия, и вскоре в этом маленьком домике собиралось около сотни человек.
Миссия была всего в ста десяти километрах от торгового поста моего дяди, и я часто думал о нем, его семье и своих друзьях. Однажды во двор, где я работал, еле–еле заполз разваливающийся пикап. Машина была не старая, просто в плохом состоянии: на ветровом стекле трещина, шины стерты, а двери помяты, одна из них даже заклеена. Какой–то индеец медленно выбрался из машины. У него были длинные волосы, висевшие сосульками, блестящее лицо, покрытое шрамами, запавшие глаза и брюшко. На вид я дал бы ему лет пятьдесят. Подковыляв ко мне, он осторожно оглянулся и спросил:
— Вы знаете человека по имени Даг Батчелор?
Я с удивлением услышал свое имя, посмотрел на него пристально, но так и не смог понять, кто он такой.
— Ну да, я Даг Батчелор, — ответил я, все еще теряясь в догадках.
Он на мгновение заколебался, внимательно посмотрел на меня, а затем его лицо просияло.
— Даг! — закричал он. — Даг, ты помнишь меня? Это я, Кен! — Он, шатаясь, шагнул ко мне и, схватив в охапку, обнял. Я тоже обнял его, так и не вспомнив, кто это такой.
— Кен? — спросил я.
— Ага! Кен Платеро. Помнишь? Мы вместе гоняли на мотоциклах, когда ты жил у дяди.
И тут меня осенило — это же был мой приятель, которого я подбил сводить меня в бар, тот самый парень, который говорил, что пьянство — плохо.
