Вадим Анатольевич положил трубку и, ухмыльнувшись, принялся рисовать в раскрытом ежедневнике треугольники и квадраты, как это еще час назад делал майор Беркович, сосредоточенно готовясь одним взмахом провести окружность…
* * *
На скамье перед домом сидел чернявый молодой человек лет сорока-сорока пяти и не знал куда ему деть свои нервные руки с тонкими подвижными пальцами. Он подкладывал их себе под задницу, и тогда со стороны это выглядело так, словно интеллигентный воспитанный человек очень хочет в туалет, которого нет в радиусе трех километров; так хочет, что даже встать не может, и что, вероятно, сейчас он от этого своего несбыточного желания кончится в судорогах прямо на скамейке. Потом он прятал их в карманы куртки и сжимал в карманах кулаки, и все проходящие мимо него думали что это сидит наемный убийца, поджидающий жертву, или террорист, который сегодня непременно должен бросить в кого-нибудь свою бомбу и тем самым восстановить попранное достоинство идиота. Молодой человек наблюдал за одним из парадных входов.
Ах, как ему хотелось сейчас улететь, унестись из этой нищей пустыни к далеким берегам сытости и достатка незаметной птичкой. Но он должен был еще отработать это право беспосадочного перелета через океан тоски и горьких разочарований, чтобы обновленным вступить в райские кущи демократии, свободы и бесплатных бифштексов по воскресеньям.
Это был Эдуард, тот самый «именинник», которого ласково трепал за щечку «ценитель прекрасного» Вадим Анатольевич.
Последние десять лет в своих жизнеудручающих полотнах Эдик пытался нарисовать для себя окно в Америку. Но то ли рука его была не той силы, то ли окно не подходило по размеру, но только Америка плевать хотела на очередного бездомного подкидыша. И вдруг американец, столько лет только обещавший Эдику взять его с собой, сообщил, что дело его теперь «в шляпе». Скоро они отбывают за океан с его картинами, чтобы произвести, фурор в мире искусства. Все это было сказано в почти аристократической манере полунамеков с целым букетом лестных эпитетов в его адрес. Только сначала надо было выполнить одно малюсенькое поручение мистера Гордона — проследить за одним человечком. И все, дальше — Америка, лучшие галереи, слава…
Наконец из парадного вышел мальчик. Он был одет именно так, как следовало из описания. Мальчик отправился пешком к метро.
Эдик вскочил со скамейки, словно ужаленный в одно место, и отправился следом. В его обязанности входило незаметно проводить мальчика до железнодорожной платформы и там посадить в электричку.
