— Эй, вегетарианец! — громко окликнул сержант. — Да-да, вот ты. Как там тебя?
— Сэм Глазер.
— Мамки здесь нет, Сэм Глазер. Мамка теперь далеко. Поэтому жуй все, что дают, не то протянешь ноги. Здесь это быстро.
Сам сержант ел мало и неохотно. Он выпил чаю с хлебом, достал из кармана плоскую фляжку и, ожидая, пока его подопечные набьют животы, занялся тем, что, отщипывая кусочки хлебной корочки, капал на них водку, бросал через открытый полог, а потом наблюдал, как маленькие нахальные птички, отталкивая друг друга, набрасываются на угощение. Одна из пичуг вскоре плюхнулась на землю и, разинув клюв, беспомощно затрепыхала крыльями. Остальные благополучно ретировались.
— Вот так! — воскликнул сержант, обращаясь к компании измученных новобранцев, неохотно ковырявшихся в своих тарелках. — Вот вам наглядный пример армейских отношений: выскочки всегда получают по заслугам! Какова мораль? Вот ты, кудрявый. Молчишь? Мораль проста: не высовывайся!
Брук и не собирался высовываться. Слишком любопытные в вельде живут недолго — до первой Большой миграции.
«Интересно, что здесь делают с трупами?» — подумал он, приглядываясь к облачку мошкары вокруг лампочки. За столом напротив Кратет с интересом изучал содержимое подноса. Казалось, он впервые в жизни видит ложку и не знает, что с ней делать. Вот он опустил палец в соус, лизнул его и удовлетворенно улыбнулся.
Поймав взгляд Брука, Кратет поспешно вытер руку о салфетку, достал свой блокнот и через некоторое время сообщил:
— Вкусно!
После ужина сержант отвел их к палатке. Грубо сколоченный деревянный пол, пять армейских коек с москитными сетками, железные шкафчики. Маленькие полиэтиленовые окошки, в которые видно заходящее солнце.
— Устраивайтесь. Следите, чтобы койки не касались брезента, — посоветовал Санин. И ушел.
Брук опустил баул на пол, постоял, вдыхая запах пыли и сухого дерева, потом глубоко вздохнул, облизал губы и подошел к выходу. Сержанта нигде не было видно. Он оглядел цепь палаток перед собой, сторожевую вышку поодаль, солдат с полотенцами через плечо, облако пара там, где, как он подумал, находилась душевая. В ворота, вздымая шлейф пыли, с гулом вкатилась бронемашина; солдаты, спешащие в душ, на нее даже не взглянули. Потом освещение изменилось: заходящее солнце скрылось за облаками. Похолодало, поднялся ветер.
Пан уселся на койку, покачался, проверяя упругость парусинового ложа. Пощупал москитную сетку.
— Каменный век, — заключил он.
