— Так и будешь лежать, ровно колода? — сердито спросил эриль Ингерда.
— А тебе что? — отвечает тот. — С Рунаром что сделал?
— А что ему сделается? Родичи пришли да забрали его.
— Почему не дал мне убить его?
— На острове Рох убийства запрещены, — эриль все еще был сердит. — Иль ты не знал про то? Понятно, что знал, бедовая голова, и все равно в драку полез.
— Тогда зачем остановил нас? Платить-то за это не тебе.
— А ты плату-то знаешь? — сощурился эриль.
— Да не больше жизни.
— Ох, ну дурья голова…
Эриль Харгейд вытянул на камни уставшие ноги и положил рядом посох.
— Ты думаешь, распря началась из-за того, что ты да Рунар девку не поделили?
Ингерд мигом перекатился на живот и вскочил на ноги.
— Будь ты хоть трижды эриль…
— Ага, подпрыгнул. Сядь, — голос эриля был спокойным, но грозным.
Ингерд продолжал стоять, чуть нагнувшись вперед, весь собравшись для броска, и если бы взгляд мог испепелить, эриль Харгейд уже горел бы факелом.
— За слова эти зла не держи, — сказал эриль, — ибо брошены были, чтоб к жизни тебя вернуть. И все ж немного стоит воин, который от слова может либо умереть, либо ожить. Сильный никогда не даст другим менять свои дела и разуменья, тем и отличается от слабого. Хочешь победить своего врага — научись быть сильным.
Ингерд потихоньку остывал.
— Что значит быть сильным?
— Принимай потери свои и не давай им разбить твое сердце. Живи своей головой. Слова — что камни: сорвавшись с высокой кручи, зашибить могут, а могут в реку упасть, и ты по ним на другой берег попадешь.
Из кустов волки появились, Ингерду к ногам козленка положили. Ингерд соорудил костер, освежевал тушу и над огнем повесил. Пока он занят был, эриль Харгейд молча наблюдал за ним. Потом и говорит:
— Погляди на этого козленка. Думаешь, он безвременную смерть принял, потому что с волками чего-то не поделил?
Ингерд хмыкнул, поворачивая козленка над огнем.
— То-то же. Волки затравили его даже не потому, что сами хотели есть, а потому, что есть хотел ты.
Ингерд взглянул на эриля из-под бровей:
— Ты это к чему ведешь?
— А к тому, что сколько ни смотри под ноги, а в яму все одно угодишь. Дальше глядеть надо. Тогда и яму увидишь и цел останешься.
— Я не слепой, — говорит Ингерд. — Сам вижу, что люди больше звери, чем люди. Что убивают много, но не из-за голода и не от защиты. Наше оружие проклято, мы убиваем потому, что иначе не можем жить. Может, Рунар привел свое войско на мою землю не потому, что я увел у него женщину, но почему?..
