Не то чтобы заказы на русскую яйцеклетку немедленно посыпались в его адрес, но экстраординарность предложения до такой степени заинтриговала рынок, что в скором времени он купил себе приличный автомобиль. Впрочем, нервов, выдумки, энергии, средств, терпения он столько вгрохал в Банк русской яйцеклетки, что имел основания замахнуться на самолет. Он похудел на одиннадцать килограммов, нажил легкий тик, издергался до того, что по ночам ему снились одни погони, и надышаться не мог на свое дело, как супруги в годах не могут надышаться на вымоленное дитя.
И вот как-то раз является к нему в контору невзрачного вида посетитель с тупым лицом и каким-то протухшим взглядом, без приглашения садится в кожаное кресло напротив и говорит:
— Будем делиться, господин Петушков, иначе тебе хана. Саша справился:
— А вы, собственно, кто такой?
— Это без разницы. Пускай я буду ангел справедливости по фамилии Иванов.
— Ну так вот, господин Иванов: что-то я вашей претензии не пойму…
— А тут и нечего понимать! Каждый месяц будешь переводить на один счет двадцать пять процентов от своих доходов, и все дела.
— Хорошо. А справедливость-то тут при чем?
— При том, что у нас на выходе из Бутырок парится семнадцать человек братвы, и каждого нужно будет одеть-обуть. А где средства? Средств-то как раз и нет… Короче говоря, придется делиться, господин Петушков, иначе тебе хана.
Такая неслыханная наглость до того возмутила Сашу, что он сначала даже захлебнулся воздухом и, едва справившись с возмущением, заявил:
— Это мы еще посмотрим! На такие случаи, слава богу, милиция у нас есть!
— Блаженный ты, как я погляжу, — сказал мнимый Иванов. — Чего-чего, а милиции-то у нас нет…
Они препирались еще с четверть часа, и в конце концов Саша Петушков в резких словах потребовал, чтобы посетитель немедля убрался вон. В результате этого опрометчивого требования бандит удалился, но той же ночью сгорел Сашин приличный автомобиль.
Наутро он сел за расчеты, имея в виду миром поладить с уголовниками, взявшими его предприятие в оборот: выходило, что ежели исправно платить налоги, держаться на пяти процентах роста, вдвое ускорить оборачиваемость капитала и при этом отчислять уголовникам четвертую часть от прибыли, то убытки достигнут такой умопомрачительной цифры, что его фирма просуществует ровным счетом два месяца и шесть дней. Правда, можно было продать шесть фамильных соток в Снегирях и продержаться еще какое-то время в расчете на вмешательство милиции, но с последней недвижимостью он не захотел расставаться, отчего-то поверив бандитам на слово, что милиции, действительно, у нас нет.
