А в Бердянске у нее жила еще одна родственница — это уже по отцовской линии. В 1984 году эта родственница скончалась, отказав бабке Софье в наследство швейную машинку и холодильник. Дальше Херсона бабка уже лет тридцать не выбиралась, и вот осенью восемьдесят четвертого года вынуждена была ехать в Бердянск принимать наследство.
В один прекрасный день идет она в морской порт, заворачивает в кассовый зал и по-хорошему просит билет в Бердянск.
— Нету туда билетов, — в ответ говорит кассирша.
— Это, наверное, на сегодня нету, — делает предположение бабка Софья, — а на завтра, должно быть, есть.
— И на завтра нету.
— А на когда же есть?
— На никогда.
— Как же так? Это даже удивительно, за что Бердянску такое пренебрежение… В Одессу билеты есть?
— Есть.
— На сегодня есть?
— Хоть сейчас садись, старая, на «Ракету» и дуй в Одессу. Как раз туда в психдиспансер завезли партию старичков.
— То-то и удивительно, — говорит бабка Софья, оставляя без внимания едкую справку о старичках, — что в Одессу билеты есть, а в Бердянск их даже и не бывает.
Мужик, стоявший через человека от бабки Софьи, не выдержал и сказал:
— Ты, старушка, совсем плохая. Ты, голова садовая, пораскинь умом: где Одесса, а где Бердянск!
— А чего тут раскидывать? — говорит ему бабка Софья. — И Одесса стоит на море, и Бердянск на море, я же не прошу доставить меня в Москву. Тем более что это не Турция какая, чтобы туда население не пускать.
— На море-то на море, — сказал мужик, — да акватории разные у них, тем более разные пароходства.
Бабка Софья приняла слово «акватория» за какую-то новую аббревиатуру, перед которыми у нее всегда расступался разум, и с мужиком решила больше не говорить. Она повернулась к кассирше и ласково ей сказала:
— Ты все-таки, дочка, сделай мне до Бердянска один билет.
— Все! Мое терпение лопнуло! — в ответ говорит кассирша. — Отойди, старуха, от кассы, а то я не отвечаю за свои действия!
Бабка Софья сообразила, что сейчас она не добьется толку по причине плохого настроения у кассирши, и решила несколько переждать. Она поставила в уголок свою сумку, сшитую из клеенки, кряхтя на нее уселась и стала пережидать. Когда очередь у окошка кассы иссякла до последнего человека, бабка со смущением в голосе вернулась к старому разговору:
— Мне бы до Бердянска один билет…
— Миша! — заорала кассирша не своим голосом. На зов моментально явился милиционер, который по летней поре выписывал чуть ли не загранпаспорта на соседнюю Кинбурнскую косу, а в прочие времена годами затачивал у себя в конурке карандаши; он явился и выставил бабку Софью на свежий воздух.
