Следом засеменил Ивашов, не знающий — гневаться ему или смеяться.
* * *
Странная тройка — вопящая одними междометья пожилая женщина, священник с безумным взглядом и смущенный комендант — пугая врачей, вломилась в госпиталь.
Корнет был найден в своей палате. «Слава Богу, не успел убёгнуть».
Когда нежданные посетители шумно вломились в палату, Сергей, придерживаясь за кровать, тяжело, неверными движениями натягивал плотную куртку.
«Вот, посмотрите на голубчика, полюбуйтесь!»
Комендант расширенными глазами уставился на Корнета, затем резко перевел взгляд на отца Павла. Священник, нервно кусая губы, тоже искоса поглядывал на Михалыча.
— Сережа, что случилось? — наконец выдавил из себя Ивашов.
Корнет вымученно улыбнулся:
— Хорошо, что вы… Так бы и ушел в самоволку… без разрешения и благословения.
Комендант и священник переглянулись. Константин Михайлович выразительно потер подбородок, в задумчивости крякнул. И через несколько секунд решительно выставил медсестру:
— Екатерина Генриховна, у нас тут мужские беседы, будь добра…
Когда возмущенные крики старушки затихли, комендант осторожно взял Корнета под локоть и усадил на кровать:
— Рассказывай, Сережа.
— Да мне особо рассказывать и нечего, Константин Михайлович. На Геологическую мне срочно надо. Вопрос жизни и смерти. Начну объяснять, за умалишенного примете, поверьте уж так, на слово…
Снова короткий, быстрый перегляд:
— Ничего, Сергей, ничего, рассказывай, не бойся.
Уже полностью одетый Корнет театрально развел руками и со смехом выпалил:
— Видение мне было или сон… как не скажи, всё в психи запишите… про ангела. Призвал он меня на Геологическую. Там судьба моя и… может быть… Настена.
Последняя фраза была произнесена чуть слышно, почти шепотом, одними губами. Но оба посетителя отчетливо её услышали.
* * *
Метро живое. Чувствую его дыхание. Биение каменного сердца. Дрожь земли. Живое.
И больное… Огромный тромб — станция Бажовская. Черная дыра, белое пятно. Оконечность, край мира…
За Бажовской ДО были другие станции. Что сейчас с ними? Отмерли отрезанные тромбом? Или жизнь везде найдет себе дорогу?
Многие сталкеры мечтают пробиться к Ботанической. Недоступные сокровища супермаркета «Дирижабль» влекут охотников-мародеров. Отчаянные — пытаются пройти по земле, безумные — через Бажовскую. И те, и другие исчезают бесследно.
Я чувствую пульсацию всего метро, всех веток, каждой станции. Даже слабые токи (конвульсии, судороги?) Чкаловской и Ботанической не могут укрыться от меня. Но Бажовская — это пропасть, без дна, без начала и конца. Она бездвижна — ни шороха, ни намека на него. Абсолютная непроницаемость. Безграничная тишь. Ни жизнь, ни смерть — ошибка в двоичной системе метро, глюк, сбой. Эта станция — отрицание, отсутствие чего-либо и всего сразу. Станция «НЕ». Пустыня. Страшное место — невозможное для живых, гиблое для мертвых. Я — твой привратник. И я боюсь тебя.
