Фрида. Ты тоже болен? На тебе лица нет.
Хенрик. Да нет, ничего.
Фрида. Глупости говоришь. Как будто я по тебе не вижу, что что-то случилось.
Хенрик. Наверное, мне просто грустно.
Фрида. Ну да, это-то само собой. Ты хотел мне что-то сказать? Так мне показалось.
Хенрик. Нет.
Фрида. А похоже было.
Хенрик. ...нет.
Фрида. Иди сюда, дай я тебя обниму.
Она отставляет чашку, кладет бутерброд и притягивает его к себе, он не сопротивляется.
Фрида. Не боишься заразиться?
Хенрик. ...нет.
Фрида. Тогда раздевайся и иди ко мне.
Она бодро вскакивает с кровати и спускает рваную роликовую штору. Потом разматывает чулок на шее и быстренько причесывается перед пятнистым зеркалом на комоде. Прежде чем забраться в постель, она стягивает с себя ночную рубаху. Под ней короткая трикотажная сорочка и довольно длинные трусы. Трусы она сбрасывает, а сорочку оставляет.
На окерблюмовской даче с величественным видом на реку и голубеющие горы настроение подавленное, если не сказать мрачное. Не слышно радостных возгласов из купальни, не катаются крокетные шары по траве, молчит рояль, не видно стаканов с соком и романов в гамаках. Кругом царит молчание, все прислушиваются к голосам, доносящимся из кабинета начальника транспортных перевозок. О чем там говорят, понять трудно: иногда долетает несколько слов, иногда целое предложение на повышенных тонах. А так, в основном, бормотание или тишина.
Папа Юхан сидит за письменным столом, посасывая почти погасшую трубку, которую он время от времени пытается разжечь. Фру Карин расположилась на диване под картиной Оттилии Адельборг «Отъезд на выпас». Она просто побелела от гнева. Посередине комнаты стоит ее дочь, разгневанная в не меньшей степени, но с раскрасневшимся лицом. Эрнст занял стратегическую позицию у двери.
Карин. Вчера вечером позвонила Шарлотта, она утверждает, что у вас с Эрнстом ночевал какой-то мужчина. Она с возмущением рассказала, что всю ночь в комнате для прислуги разговаривали. Это правда?
Анна. Да. (Сердито.)
Юхан. Подумай, как ты разговариваешь с матерью.
Анна. Пусть мама подумает, как она разговаривает со мной. Я взрослый человек.
Карин (холодно). До тех пор, пока ты ешь наш хлеб и живешь в нашем доме, ты наша дочь и должна мириться с установленными правилами.
Анна. Я не могу мириться с тем, что вы с папой обращаетесь со мной как с ребенком.
Юхан. Если ты ведешь себя как ребенок, с тобой и будут обращаться как с ребенком. (Кашель).
Карин. Ты не понимаешь, что оскандалила нас?
