«чтобы установить невменяемость, необходимо ясное доказательство того, что в момент совершения действия, которое ему ставится в вину, обвиняемый страдал расстройством рассудка, вытекающим из такого умственного помрачения, что он не мог знать природы и качества действия, им совершаемого, или, если он это знал, он не мог сознавать, что совершаемое им преступно».
И, на втором месте, что если кто-то находится под властью навязчивых идей, «в рассуждении его ответственности, его положение должно рассматриваться таким образом, как если бы факты, составляющие предмет его навязчивой идеи, были действительными».
Другими словами, следовало повесить М'Найтена потому, что, хотя он доказал свое безумие верою в то, что Пиль его преследует, он должен был находиться в здравом уме в достаточной степени, чтобы справиться со своим порывом и не стрелять, поскольку он не мог не знать: закон не позволяет стрелять в того, кто вас преследует. Потом мы увидим, что лорд Годдард столетие спустя в своем свидетельстве по делу Лея перед Королевской комиссией должен будет принять ту же позицию.
Хотя «правила М'Найтена» были установлены в том же самом году, в котором Джозеф Смит утвердил многоженство у мормонов, они представляли собой еще более глубокий регресс. В 1800 году человек по имени Джеймс Хэтфилд, одержимый мыслью, будто от него зависит спасение мира, совершил покушение на жизнь Георга III. После знаменитой речи лорда Эрскина он был оправдан в силу своего помешательства. По сути тот утверждал, что человек, находящийся под властью навязчивой идеи, невменяем и, следовательно, не подлежит ответственности, даже если он и не утратил разум целиком. Эрскин знал то, чему никогда не научатся оракулы, поскольку это разрушило бы искусственный мирок, за пределы которого они не выходят: человеческая природа в своих потаенных глубинах управляется эмоциями и импульсами, страстью и верим, и корка рациональности, которой все это покрыто, — сравнительно молода и ненадежна, она может лопнуть в любой момент, когда внутреннее давление становится слишком сильным. Он знал также и то, что, коль скоро это произошло, разум теряет всякий контроль над действиями, независимо от того, сохранилась ли способность отличать «хорошее» от «дурного». Арготическое выражение «у него поехала крыша» показывает ясное понимание природы человеческого разума, которое закон отвергает в виду абсурдной гипотезы, что если х% способностей рассуждения утрачены, оставшиеся у% продолжают действовать, как если бы ничего не произошло, и это позволяет человеку оставаться господином над своими импульсами, как будто он нормален.
