Говоря честно, мания величия у меня наблюдалась еще совсем недавно, до пленения в Цфате и последовавшего за ним каскада абсурдных приключений. Теперь-то я излечился, но идея запустить по ракете в дом — совсем не плоха. Я бы, на месте Стражи, так и поступил.
— Эй, герои! — позвала Сара. — Солдаты уходят, можете возвращаться.
— Что это было? — спросил Каплински, — я даже не спрашиваю «кто». Что? Предупреждение? Операция по устрашению? Какой смысл был уничтожать нашу станцию?
Я ответил если не как самый умный, то уж точно, как самый запутавшийся.
— Думаю, что наши враги, как и мы, не до конца понимают, что происходит. Они боятся нас, но нарушить ход истории и уничтожить себя они боятся еще больше. А потому и действуют непоследовательно. Они уничтожили станцию, как потенциально опасную для них. Если бы мы выскочили, стреляя на ходу и взывая к отмщению, то отправились бы вслед за мини-автобусом: вверх и во все стороны. Если бы стали стрелять из окон — то же самое. Но у нас хватило ума затаиться, а у них не хватило ума взорвать двадцать-тридцать ближайших к машине домиков.
— Какой ты кровожадный, — сказала не кто-нибудь, а Веред.
— «На войне, как на войне», для стражников здесь все, во-первых, покойники, во-вторых — худшие из неверных, евреи. Но они боятся резких движений. Взрыв машины, — мелочь, спишут на уголовщину, на разборки «русской мафии», здесь же в основном выходцы из России живут, а на них всегда все плохое валят. Даже когда еврея из России убивает террорист, стараются придумать какую-нибудь гадость.
— Мне бабушка рассказывала… — Сара, наверное, вспомнила что-то о дискриминации евреев из Эфиопии, но я замахал рукой, требуя молчания. Мысли вслух (особенно мои) могли вывести на какой-нибудь верный путь.
— Но если кроме машины будут взорваны еще и дома, то это уже явный теракт, притом небывалой дерзости. От такого могут начаться стихийные демонстрации, может наступить правительственный кризис, досрочные выборы. Правительство падет…
— И Израиль не будет уничтожен?
Приятно, когда тебя слушают как порока. Было бы еще приятней, если бы я верил во все, что говорю.
— Откуда я знаю? Но стражники тоже не знают, потому и боятся. Нынешнее правительство Израиля и так сидит слишком слабо. А тут в Афуле, где недавно взорвали автобус, еще один жуткий теракт…
— Что за автобус? — поинтересовались одновременно Моше и Сара.
— А-а… что рассказывать. Машина со взрывчаткой врезалась. Конечно, пятьдесят пять лет спустя уже никто не помнит. Вас не тренировали перед отправкой на знание текущей обстановки?
