Василий так громко крикнул проклятие, что Яков невольно оглянулся в даль моря, к промыслу, точно думал, что там услышат этот крик бессилия.
Но там были только волны и солнце. Тогда он сплюнул в сторону и сказал:
- Кричи!.. Кому досалишь? Себе только... А коли у нас так вышло, я вот что скажу...
- Молчи!.. Уйди с глаз... уйди! - крикнул Василий.
- В деревню я не пойду... буду тут зимовать... - говорил Яков, не переставая следить за движениями отца. - Мне здесь лучше, - я это понимаю, не дурак. Здесь легче... Там ты бы надо мной верховодил, как хотел, а здесь - на-ко выкуси!
Он показал отцу кукиш и засмеялся, не громко, но так, что Василий, снова разъяренный, вскочил на ноги и, схватив весло, бросился к нему, хрипло выкрикивая:
- Отцу? Отцу-то? Убью...
Но, когда он, слепой в своей ярости, подскочил к лодке, Яков был уже далеко от него. Он бежал, и оторванный рукав рубашки несся за ним по воздуху.
Василий бросил в него веслом, оно не долетело, и мужик, снова обессиленный, свалился грудью в лодку и царапал ногтями дерево, глядя на сына, а тот кричал ему издали:
- Стыдился бы! Седой уж, а - из-за бабы - так озверел... Эх ты! А в деревню я не ворочусь... Сам иди туда... нечего тебе тут делать.
- Яшка! молчи! - заглушая его крик, взревел Василий. - Яшка! Убью я тебя... Поди прочь!
Яков пошел не торопясь.
Тупыми, безумными глазами отец смотрел, как он идет. Вот он стал короче, ноги его как бы утонули в песке... он ушел в него по пояс... по плечи... с головой. Нет его... Но через минуту, немного дальше того места, где он исчез, опять сначала появилась его голова, плечи, потом весь он... Он стал меньше теперь... Обернулся и смотрит сюда и что-то кричит.
- Проклят ты! Проклят, проклят! - ответил Василий на крик сына. Тот махнул рукой, снова пошел и... снова исчез за бугром песка.
Василий еще долго смотрел в ту сторону, пока спина его не заныла от неудобной позы, в которой он полулежал, прислонясь к лодке. Разбитый, он встал на ноги и пошатнулся от ноющей боли в костях. Пояс сбился ему под мышки; деревянными пальцами он развязал его, поднес к глазам и бросил на песок. Потом пошел в шалаш и, остановясь перед углублением в песке, вспомнил, что на этом месте он упал и что если б не упал он, то поймал бы сына. В шалаше все было разбросано. Василий поискал глазами бутылку с водкой и, найдя ее между кулями, поднял. Пробка сидела в горле бутылки плотно, водка не пролилась. Василий медленно выковырял пробку и, сунув горло бутылки себе в рот, хотел пить. Но стекло стукало его по зубам, и водка лилась изо рта на бороду, на грудь.
