Она промолчала. Голубые глаза Якова улыбались, блуждая в дали моря. Долго все трое задумчиво смотрели туда, где гасли последние минуты дня. Пред ними тлели уголья костра. Сзади ночь развертывала по небу свои тени. Желтый песок темнел, чайки исчезли, - все вокруг становилось тихим, мечтательно ласковым... И даже неугомонные волны, взбегая на песок косы, звучали не так весело и шумно, как днем.
- Что я сижу? - сказала Мальва. - Надо идти.
Василий поежился и взглянул на сына.
- Куда торопиться? - невольно пробормотал он. - Погоди, - вот месяц взойдет...
- А что - месяц? Я и так не боюсь, - не в первый раз мне ночью отсюда уходить!
Яков взглянул на отца и прищурил глаза, скрывая усмешку, потом посмотрел на Мальву, - она тоже смотрела на него, - и ему стало неловко.
- Ну, что ж! Иди! - разрешил Василий, недовольный и скучный.
Она встала, простилась и медленно пошла вдоль берега косы; волны, подкатываясь ей под ноги, точно заигрывали с ней. В небе трепетно вспыхивали звезды - его золотые цветы. Яркая кофточка Мальвы, удаляясь от Василия и его сына, провожавших ее глазами, линяла в сумраке.
Милый мой... скорей иди!
Да-ах! Прижми-ись к моей груди!
запела Мальва высоким и резким голосом.
Василию показалось, что она остановилась и ждет. Он с ожесточением плюнул, думая: "Это она нарочно, дразнит меня, дьяволица!"
- Ишь ты! Поет! - усмехнулся Яков.
Она была для их глаз только серым пятном в сумраке.
Не-е-жа-алей моих грудей,
Двоих бе-елых лебедей!
разносился над морем ее голос.
- Ишь как! - воскликнул Яков и всем телом потянулся туда, откуда неслись соблазнительные слова.
- Значит, не сладил ты там с хозяйством-то? - раздался суровый голос Василия.
Яков, недоумевая, взглянул на него и принял прежнюю позу.
Утопая в шуме волн, до их слуха доносились отдельные, разорванные слова задорной песни:
...Ах ...спать не в мочь
...Одной... в эту ночь!
- Жарко! - тоскливо воскликнул Василий, возясь на песке. - Ночь ведь... а жарко! Экая проклятая сторона...
- Это - песок... нагрелся за день-то... - отворотясь в сторону и как будто запинаясь, сказал Яков.
- Ты чего?.. Смеешься никак? - сурово спросил его отец.
- Я? - невинно спросил Яков. - Чему это?
- То-то, мол, ровно бы нечему...
Они замолчали.
А сквозь шум волн до них долетали не то вздохи, не то тихие, ласково зовущие крики.
Прошло две недели, снова наступило воскресенье, и снова Василий Легостев, лежа на песке около своего шалаша, смотрел в море, ждал Мальву. И пустынное море смеялось, играя отраженным солнцем, и легионы волн рождались, чтоб взбежать на песок, сбросить на него пену своих грив, снова скатиться в море и растаять в нем. Все было такое же, как и четырнадцать дней тому назад. Только Василий, прежде ожидавший свою любовницу со спокойной уверенностью, сегодня ждал ее с нетерпением. В прошлое воскресенье она не была, а - сегодня должна быть! Он не сомневался, что она приедет, но ему хотелось скорее видеть ее. Яков не будет мешать сегодня: третьего дня он приезжал за неводом вместе с другими рабочими и сказал, что в воскресенье с утра отправится в город купить себе рубах. Он нанялся на ватаги по пятнадцати рублей в месяц, уже несколько раз ездил на ловлю рыбы и теперь смотрел бойко и весело. От него, как от всех рабочих, пахло соленой рыбой, и, как все, он был грязный и рваный. Василий вздохнул при мысли о сыне.
