— Ни слова. — Дамон был удивлен не меньше остальных. — Она же просто старушка. Немного не в себе.
— Она соображает лучше, чем мы думали, — сказал Мэтт. — Помните, когда мы целыми днями смотрели, как она возится в подвале… как вы считаете, она была в курсе, что мы наблюдаем за ней?
— Не знаю, что и думать, — медленно проговорил Стефан. — Честно говоря, я просто рад, что она на нашей стороне. Кроме того, теперь у нас есть где укрыться.
— И виноградный сок, — усмехнулся Мэтт. — Хочешь? — Он протянул тонкий стаканчик Стефану.
— Да уж, пей свой сок и… — Стефан и сам почти улыбался. На какой-то миг Бонни увидела их такими, какими они были до смерти Елены. Друзья, которым так же легко друг с другом, как ей с Мередит. Острая боль пронзила ее.
«Но ведь Елена не умерла, — вдруг подумала она. — Сейчас мы ощущаем ее присутствие сильнее, чем когда-либо. Она руководит всем, что мы говорим или делаем».
Стефан снова стал серьезным.
— Когда зашла миссис Флауэрс, я как раз собирался сказать, что надо поторапливаться. Думаю, начать следует с Викки.
— Ничего не получится, — мгновенно откликнулась Мередит. — Ее родители никого к ней не пускают.
— Тогда придется их обойти, — сказал Стефан. — Дамон, ты идешь с нами?
— В гости к еще одной симпатичной девушке? Думаешь, я упущу такую возможность?
Бонни с тревогой посмотрела на Стефана. Выходя с ней из амбара, он успокаивающе сказал:
— Все будет нормально. Я глаз с него не спущу.
Бонни отчаянно на это надеялась.
Дом Викки стоял на углу, и они подошли к нему с переулка. Небо затянуло тяжелыми фиолетовыми тучами. Пробивавшийся из-за них свет выглядел так, словно они смотрели на него сквозь толщу воды.
— Кажется, будет буря, — сказал Мэтт.
Бонни посмотрела на Дамона. Ни он, ни Стефан не любили яркий свет. И она чувствовала, как от обоих исходит Сила, — словно низкое гудение, идущее откуда-то изнутри их тел.
Дамон улыбнулся и сказал, не поворачивая головы:
— Как насчет снега в июне?
Бонни усилием воли подавила дрожь.
Пока они были в амбаре, она иногда поглядывала на Дамона и каждый раз убеждалась, что он слушает ее рассказ с равнодушным и скучающим видом. У него, в отличие от Стефана, не дрогнул ни один мускул на лице, когда она упоминала имя Елены или рассказывала о смерти Сью. Что он на самом деле испытывал к Елене? Как-то раз он вызвал метель и оставил ее замерзать. Что он чувствует теперь? Хочет ли он вообще поймать убийцу?
— Это спальня Викки, — сказала Мередит. — Там, в эркере.
