Это был незабываемый для Юлека вечер. Его засыпали цветами, целовали, жали руки, благодарили за доставленное удовольствие; ему хочется и плакать и смеяться — сердце его полно до краев. Нежность захлестывает его, как волна, обхватив ручонками шею матери, он, радостный, раскрасневшийся, стискивает ее изо всех сил.
— Да ты меня задушишь! — смеясь, говорит мама. Юлек сжимает ее еще крепче. Как он ее любит! Как он любит все на свете! Все такие добрые, все так прекрасно! Глаза его еще больше увеличились и сделались глубокими, влажными и сияющими. Ему вручили лавровый венок, увитый трехцветными национальными лентами, большой альбом с видами Берлина и две красивые чешские книги с дарственными надписями. Местная газета поместила восторженный отзыв:
«Выступление нашего юного гостя вызвало в Берлине настоящую сенсацию, о чем свидетельствует небывалый наплыв зрителей. Если учесть возраст нашего гостя (9 лет) и утомительную дорогу, проделанную им, можно только поражаться тому, как прекрасно и безукоризненно сыграна им роль маленького лорда, чего, право же, никто не ожидал… Пусть он всегда останется таким же другом бедняков, как маленький лорд на сцене…»
…Карел Фучик в который уже раз прочитывал газету с хвалебной рецензией, разглядывал альманах, изданный два года назад по случаю 40-летия смиховского театра. Галерею артистов открывал основатель театра, прославленный Павел Шванда из Семчиц: пышная шевелюра, проницательный взгляд и закрученные кверху — по тогдашней моде — усы. Закрывал галерею маленький Юлек, сын Карела. Он смотрит то в альманах, то в лицо утомленного, но все еще радостно возбужденного сына.
«Ах, Юлек, Юлек! Неужели из тебя и впрямь вырастет новый Мошна (Индржих Мошна (1837–1911) великий чешский актер. — В. Ф.), как все говорят вокруг?» — который раз задает он себе этот вопрос и вместо ответа чувствует, что его мечта о сыне-инженере дала первую трещину.
Юлек не знает, что его будущее отец предрешил заранее.
…За год до свадьбы, в шумном кабачке «У Флеку», после субботней получки у какого-то чертежника Карел купил большую готовальню в плюшевом футляре.
— Зачем ты покупаешь это? — спрашивали товарищи.
— Для мальчика.
— Разве у тебя есть сын, ведь ты же неженатый?
— Пока нет, но скоро женюсь. У меня будет сын. Он будет инженером. Пригодится ему.
Мечта отца о сыне-инженере была навеяна духом нового времени. В то время в Праге насчитывалось примерно полмиллиона жителей, в быт входили новейшие изобретения, по улицам все чаще грохотали электрические трамваи, заменившие старую конку. Изобретение инженера Кржижека смело вторгалось в размеренную жизнь города, будило его средневековую тишину, затаившуюся в величественных храмах и дворцах. Флегматичные воды красавицы Влтавы начали бороздить пароходы судовладельца Ланны. Пар — чудо восемнадцатого и девятнадцатого столетий — отступал перед электричеством. Керосиновые фонари на окраинах Праги доживали свое время.
