Из города плыл приглушенный расстоянием сладкозвучно-грустный колокольный звон.
С горы, как два веселых щенка, катились Дятловы, с бутылками в руках, а наперерез им - вдоль берега - шел серый околодочный и двое черных полицейских.
- Ах ты, господи! - стонал Осип, тихонько погла-живая колено.
Мещане, завидя полицию, раздвинулись шире, выжидающе примолкли, а околодочный - сухонький человечек с маленьким лицом и рыжими усами в стрелку - подошел к нам, строго говоря сиповатым, деланным баском:
- Это вы, дьяволы...
Осип опрокинулся спиной на землю и торопливо заговорил.
- Это - я, ваше благородие, я всему затейщик! Простите, праздников великих ради, ваше благородие...
- Как же ты, старый чёрт,- закричал околодоч-ный, но крик его пропал, потонул в быстром потоке умильных, ласковых слов.
- Квартера у нас здесь, в городу; на том берегу ничего нам нет, и денег нет у нас на хлеб, а после завтрея, ваше благородие, велик Христов день,- в баньку надобно, на церковную службу хочется, как мы христиане, ну - я и говорю "Айдате, ребята, что бог даст, не по худому делу пойдем" И за продерзость наказан я, вот - ноженьку разбил вовсе...
- Да! - сурово крикнул околодочный.- Ну, а если б вы утопли - что тогда было бы?
Осип глубоко и устало передохнул:
- Что же было бы, ваше благородие? Ничего бы, чать, не было, извините...
Полицейский ругался; все слушали его молча и внимательно, точно человек не матерей оскорблял грязно и цинично, а говорил важные слова, которые всем необходимо знать и помнить
Потом, переписав наши имена, он ушел; мы, распив жгучую водку, согретые и приободренные, стали собираться домой - Осип, усмехаясь, поглядел вслед полиции и вдруг, легко поднявшись на ноги, истово перекрестился.
- Вот и конец всему, слава тебе господи!..
- Стало быть,- изумленно и разочарованно загнусил Боев,- стало быть, нога-то - цела? Не сломал, значит?
- А тебе надо, чтобы сломать?
- Ах,- комедьян! Петрушка ты несчастный...
- Пошли, ребята! - скомандовал Осип, натягивая на голову мокрую шапку.
...Я шел рядом с ним сзади всех; он говорил мне тихонько, ласково и как бы сообщая одному ему известную тайну:
- И что ни делай, как ни кружись, ну - без хитрости, без обману никак нельзя прожить, такая жизнь, такая она есть, пострели ее в душу... Ты бы на гору, а чёрт за ногу...
Темно, и во тьме вспыхивают красные, желтые огни, как бы говоря:
"Сюда идите!.."
Идем встречу звону на гору, журчат ручьи, сбегая под ноги нам, и ласковый голос Осипа утопает в их шуме:
