Мужество защитников Кола не оставило равнодушными даже дворянских историков, описавших события 1830 года в Южной Осетии. В. Чудинов, как и граф Паскевич, не без удивления отмечал, что «осажденные пели во всю глотку веселую песню, неустанно бросали камни, издевались над нашими усилиями и, видимо, предпочитали смерть всякой пощаде». Подобное упорство и отчаянное поведение в вооруженных столкновениях с российско-грузинскими войсками становилось похожим на фанатизм. В то же время российские солдаты и офицеры выносили впечатление о справедливости борьбы осетин с вооруженным засильем. В ходе военной операции в Южной Осетии, в особенности в Кешельтском обществе, где боевые действия носили ожесточенный характер, генерал Стрекалов пришел к твердому убеждению, «что князья Мачабеловы стараются присвоить над ними (кешельтцами. – М. Б.) свое право, которые, противясь сему, почитают и нас (русских. – М. Б.) своими неприятелями». Не случайно, как только закончились бои в Кешельтском обществе Южной Осетии, генерал Ренненкампф назначил к кешельтцам пристава – грузинского дворянина Заала Бердзнеева. Такое назначение осетины, не знавшие тонкостей российской государственной системы, восприняли как лишение князей Мачабели власти в Южной Осетии. Впрочем, на это первое назначение, сделанное в ходе карательной экспедиции, не могли в свою очередь не обратить внимания князья Мачабели и Эристави. Изначально, перед самой экспедицией, граф Паскевич заявлял о возрождении моуравств, ранее существовавших в Грузии, и такую традиционную грузинскую форму управления предполагалось положить в основу административного устройства Южной Осетии. В югоосетинских обществах предусматривалось учреждение четырех моуравств во главе с грузинскими дворянами. Они заранее намечались в виде территориальных административных образований – Джавско-Кесельтского, Кошк-Рокского, Магландолетского, Ксанско-Джамурского. Судя по всему, назначение Заала Бердзнеева приставом Кешельтского общества было «творчеством» Стрекалова и Ренненкампфа, в ходе карательной экспедиции ближе ознакомившихся с обстановкой в Южной Осетии и ставших сторонниками российской приставской системы управления. Менялась, таким образом, сама концепция карательной экспедиции, направленной в Южную Осетию. Учреждением четырех моуравств во главе с главным моуравом, как это намечалось ранее, фактически ставился вопрос о передаче Южной Осетии в состав Грузии по примеру Ахалцихского пашалыка. Стоит напомнить и другое: в отличие от других регионов Кавказа Грузия, несмотря на ее территориально-губернское устройство, благодаря политике Петербурга становилась на путь крайне нелогичного для того времени «странообразования». Грузия не только расширялась территориально, но и сохраняла некую «автономность» при хорошо заметном особом российском патронаже. В этих условиях возрождение моуравств в Грузии, в свое время представлявшихся в виде своеобразных мелких княжеств, и включение в эту систему Южной Осетии означало бы установление в осетинских обществах феодализма про-персидской модели.
