.
И все же идеология голода 1932–1933 годов как геноцида, направленного против украинцев, была сформулирована в ее современном виде отнюдь не украинцами. Особую роль в этом процессе сыграли книга Роберта Конквеста «Жатва скорби» и деятельность американского конгрессмена Джеймса Мейса[55] .
Заметных различий между постулатами двух авторов нет – отличаются методы. Конквест в первую очередь публицист, автор текстов, рассчитанных на массовую аудиторию. Мейс – политик, сделавший ставку на лоббирование темы голодомора через конгресс США.
Чем больше времени проходило после окончания Второй мировой войны, тем более актуальной политической темой становился голодомор. В 1950–1980-е годы на Западе, прежде всего в США, вышло множество книг, брошюр, статей, воспоминаний о голоде. В 1980-е годы была создана комиссия конгресса США по изучению обстоятельств голодомора и политических выводов из него. Официальное заключение открыло возможность для перевода темы в официальную плоскость, и обвинение СССР в геноциде по отношению к украинцам в 1932–1933 годах стало перерастать в требования к СССР признать факт геноцида и осудить его[56] .
Признание акта геноцида и его осуждение влекло за собой осуждение и политики коллективизации, идеологии коммунизма и т. д. Таким образом, тема голода 1932–1933 годов через концепцию голодомора превратилась в инструмент давления на СССР с позиций международного права.
Можно сказать, что именно голодомор в середине 1980-х годов стал одной из наиболее разработанных тем юридического давления Запада на СССР с целью глубокой трансформации самих институтов власти Советского Союза. Если темы «отказников» или подавления диссидентского движения в СССР были, в общем, частными, то тема голодомора как геноцида по мере ее углубления становилась для СССР все более опасной.
Специфика концепции голодомора в том, что она не предназначалась ни для крестьян Украины, ни для украинцев вообще. Инструменты продвижения этой концепции, бывшие в распоряжении ее создателей, позволяли развивать на ее базе проекты дипломатического толка. Это была идеальная идеология-симулякр, идеология для создания международного давления на институты власти СССР.
СССР оказывался заложником собственной идеологии «коммунистического гуманизма». После отказа от идеологии обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму советские идеологи перешли к коммунистическому гуманизму, и именно против этой новой сердцевины господствующей идеологии наносился удар.
