Деревня стала царством идеальной крестьянской культуры и крестьянских ценностей. Кулак первенствовал в деревне не потому, что закабалил ее (хотя такая тенденция, конечно, была), он обладал нравственным авторитетом для середняка в силу своего трудолюбия, бережливости, часто честности, набожности. Кулак морально доминировал на крестьянском сходе, наиболее ярко выражая традиционный деревенский уклад.
Коммунистических ячеек и политической жизни в деревне практически не было. Заботы советской власти и ее идеология оставались вне интереса крестьянской общины. Деревня настороженно относилась к городу и жила иной, чем город, духовной и политической жизнью.
Церковь была основным институтом духовной жизни деревни, но церковь в СССР в 1920-х годах принципиально отличалась от дореволюционной: церковь была лишена имущества, значение монастырей резко упало, священник и само здание церкви находились на содержании крестьян.
Церковь стала элементом крестьянской культуры и крестьянского социума. Священник стал хранителем духовной версии крестьянских ценностей. В социальном же отношении священник и его семья тяготели к кулакам как к реальному политическому и нравственному ядру советской деревни.
В отсутствие давней мощи Священного синода в деревне распространились церкви разных деноминаций и секты, сторонники национального автономизма в православной церкви.
Национализм стал распространяться быстрыми темпами в массе крестьянства, но он редко принимал радикальные формы. Для радикализма не было оснований, тем более что нерусские националистические настроения получали поддержку власти. В наиболее многолюдных крестьянских регионах развивалась система образования на бытовых крестьянских диалектах, еще не кодифицированных в белорусский или украинский языки.
Крестьяне, желавшие перебраться в города, получили возможность легко сделать это, так как после Гражданской войны города стояли полупустыми. В городах возникала безработица, но не столько по причине медленного создания новых рабочих мест, сколько в силу наплыва в них крестьян.
Власть довольно быстро подавила бандитизм. Транспортная инфраструктура, система рынков, администрация на всех уровнях постепенно улучшались. Повстанческое движение угасло практически повсеместно.
И тем не менее к концу 1920-х годов деревня в СССР приближалась к крупному структурному кризису. Более того, стоило власти начать программу коллективизации, как в течение года деревня превратилась из общинного народнического рая в пространство смертельной борьбы двух полюсов, а затем борьба кулака и бедняка довела деревню до грандиозного голода и бедствий.
