Уж много лет господин Дапсуль фон Цабельтау не говорил так много, как сегодня. В полном изнеможении он встал из-за стола и снова поднялся к себе на башню.
На другой день ранним утром Аннхен управилась с ответом господину фон Небельштерну. Письмо гласило:
«Возлюбленный Амандус!
Ты и не поверишь, какую радость опять доставило мне твое письмо. Я передала о том папе, и он обещал проводить нас в церковь к венцу. Устрой только, чтобы поскорее вернуться из университета. Ах, если бы я могла разобраться в твоих премилых стишках, что так славно рифмуются! Когда я сама читаю их себе вслух, то они звучат так чудесно, и мне кажется, что я все понимаю, а потом все пропадает, путается и разлетается, и мне сдается, что я читала одни слова, ничем не связанные между собой. Наш деревенский учитель полагает, что так и надлежит быть и что таков именно новый возвышенный язык, но я – увы! – я только глупая простушка! Напиши, нельзя ли мне на время записаться в студенты, только так, чтоб не запустить хозяйство? Пожалуй, это невозможно? Зато как только мы станем мужем и женою, то и мне что-нибудь да перепадет от твоей учености и твоего нового, возвышенного языка. Посылаю тебе, сердечно любимый Амандус, виргинский табак. Я доверху набила им коробку из-под шляп, сколько поместилось, а новую соломенную шляпку покамест надела на голову Карлу Великому, который стоит в нашей гостиной, хотя у него и нет ног, – ты ведь знаешь, это всего только бюст. Не подымай меня на смех, Амандус, а я вот тоже написала стишки, и они славно рифмуются. Напиши мне только, как это получается, что, не будучи ученым, знаешь, что выходит в рифму. А теперь послушай-ка:
Люблю тебя, хотя мы чужие,
Итак, хочу стать твоей женой,
Свод неба очень голубой,
А вечером звезды золотые.
А потому ты вечно
Любить меня должен сердечно,
Шлю тебе виргинский табак,
Кури на здоровье, как дружбы знак!
Будь пока доволен моими стараниями; когда я постигну возвышенный язык, постараюсь писать лучше. В нынешнем году салат латук уродился чрезвычайно, а карликовая фасоль прекрасно всходит, но моего таксика, малютку Фельдмана, большой гусак вчера коварно ущипнул за ногу. Итак, на этом свете ничто не совершенно. Мысленно целую тебя сто раз, мой милый Амандус, твоя верная невеста Анна фон Цабельтау.
P. S. Я писала в большой спешке, отчего некоторые буквы вышли вкривь и вкось.
P. S. Но ты не пеняй на меня, ведь я хоть и пишу криво, да пряма душой и пребываю тебе верна и всегда твоя Анна.
