«А те ребятишки, которые «не раскрывались», вам удавалось что-нибудь с ними сделать?»
«Когда как. Отец был не силен в психологии. Он считал, что яблоко от яблони недалеко падает. Но справедливости ради, надо сказать, он верил, что нет безнадежных людей, и поэтому надо бороться за каждого столько, на сколько хватает сил. Ему были чужды сюсюканье, заискивание, фамильярность. Он нередко устраивал мне взбучки, но всегда за дело. Главное, что мы, малышня, знали, что он нас любит и, что еще важнее, уважает. Благодаря отцу, я вырос с не пораненной душой».
«Вы тоже прямолинейны и порой грубоваты. Но в хорошем смысле этого слова. Я это чувствую. Вы, должно быть, похожи на отца».
«Наверное. Хотел бы я, чтобы ваши слова оказались правдой». Натянутость, появившаяся было в последние дни в их общении, чудесным образом исчезла. Конечно, о полной гармонии и понимании говорить не приходилось, но им было легко друг с другом.
«Орион — это греческое имя, не так ли?»
Джонни засмеялся: «Изначально я получил его от ирландских предков. Позже оно претерпело значительные изменения, когда они жили в Южной Маерике, в других местах. Меня оно вполне устраивает».
«Орион… Так звали охотника, пораженного ревнивой Артемидой. Я не могу представить вас в роли охотника. О'Райан больше подходит к цвету ваших волос».
«Если понадобится, я могу и поохотиться», — посерьезнев, ответил Джонни. Благодаря непринужденности, возникшей между ними, Доркас решилась задать вопрос, который не давал ей покоя.
«Какое у вас сложилось мнение о Ванде Петрус?»
Джонни задумался, как бы взвешивая каждое слово.
«Фернанда поведала мне свою историю. Мне кажется, что это безнадежно изломанный и исковерканный судьбой человек. Может быть, сломленный. Существует два типа людей. Одни борются до последнего и выживают, несмотря ни на что. А другие покоряются и сдаются, их душа, или как там это принято называть, умирает раньше, чем наступает физическая смерть. Боюсь, что эта женщина принадлежит к последним».
«Не уверена. Когда она смотрит на Бет, она оживает прямо на глазах. Меня это почему-то немного пугает».
«Вы слишком сильно и много переживаете».
Доркас поморщилась от этих слов. Непринужденность как рукой сняло.
Джонни посмотрел на часы и сложил письмо.
«Скоро все выяснится. Я решил кое-что разведать без ведома Фернанды».
«Вез ведома?..»
Ирландская дерзость заиграла в невинных до того глазах Джонни Ориона: «Нам же нужно каким-то образом вывезти из страны этот несчастный каменный шарик для катапульты. Фернанда мечтает, чтобы получился рассказ, а не скандал. А в этих краях существует закон, запрещающий вывоз археологических объектов. Вот и надо сообразить, как его обойти».
